Свистопляска - Иоанна Хмелевская Страница 13

— А о чем же они говорили? — поинтересовалась я.

— О заднице Марыни, да извинит меня шановная пани, но это действительно так, есть такая толстая девица в «Мариотте», в тамошнем казино, прошу меня извинить ещё раз, дело житейское, аппетитная, говорили, на редкость. Все остальные девицы этого пошиба худющие, она же была исключением, такая аппетитная толстушка, говорили...

— А о делах?

— А о делах ни слова, о всякой чепухе только. Например, о том, что когда в Африке дует сирокко, то в Средиземном море полно песку, нельзя купаться. Уж не знаю, правда ли, я в Африке не был.

— Правда, я была, знаю.

— В самом деле? В воде полно песку?

— В самом деле, потом трудно отмыться, песок въедается в кожу. О Господи, о каких глупостях мы говорим, а тут человек погиб!

— Так ведь они и в самом деле только о таких глупостях и говорили за столом. Может, о чем серьезном и успели поговорить, пока я не пришел, а при мне только о такой ерунде. О каких-то соломенных крышах и о том, какое существует для них огнеупорное средство. Слушал я краем уха, мне это ни к чему, нет у меня дома с соломенной кровлей. Мне и самому хотелось бы знать, кто был этот кретин. Вот я изо всех сил стараюсь припомнить хоть что-нибудь существенное из их разговора за столом, хоть словечко какое, и ничего такого не вспоминается.

— И что вы обо всем этом думаете?

— Теперь, когда поговорил с пани, тоже начинаю думать — не своей смертью умер Гавел. Я его не убивал, в этом-то я уверен, и что же остается мне думать?

Я удержалась от ответа на этот вопрос, не стала подсказывать, пусть сам решает, и попросила рассказать о завтраке.

Свой последний в жизни завтрак Гавел съел спокойно, вместе с паном Колодзеем, и как раз под конец завтрака и заявился этот ненормальный тип. Пан Колодзей уже поднялся, чтобы идти на пляж, а этот малахольный вцепился в Гавела и утащил его в бар. Что-то такое рассказывал Гавелу, тот ещё хихикал по своему обыкновению.

— Ну я и отправился на пляж, а они, думаю, в бар, но не уверен, надо бы уточнить. Я тогда не придал этому значения, а потом, когда тот и за обедом за нашим столиком выкаблучивался, вспомнил, что он ещё утром появился. Выходит, вцепился в Гавела с самого утра.

Оставив Колодзея в покое, я помчалась в бар. Мне повезло, барменша была та самая, что и позавчера. Все так, оба здесь сидели, один их постоялец, второй незнакомый. Она их хорошо запомнила, ещё бы, ведь не каждый день помирают их гости, да ещё таким необычным образом. Она, барменша, была потрясена, ещё говорила потом напарнице — вот, только что смешивала человеку коктейль, а его ухе нет на этом свете, Езус-Мария! А незнакомый.., странный он был какой-то, нервный, крутился на табурете, руками так размахивал, что чуть все стекло со стойки не смел.

Итак, все ниточки вели к этому психу, для меня он стал главным подозреваемым, вот только где его искать?

Я уже здорово опаздывала на встречу с Болеком, пришлось покинуть «Пеликан», хотя я ещё собиралась порасспрашивать о Северине Вежховидком. Ну да ладно, нанесу визит в бункер, раз обещала, а потом спокойно подумаю обо всем.

Правила конспирации я соблюдала последовательно. В бункере сбросила платье, оставшись в купальном костюме, спрятала в сумку платье и сандалии, до воды можно босиком добраться. Тоже мне конспирация, для чего мы занимаемся такими глупостями, просто смешно!

Мне сразу расхотелось смеяться, когда в полутьме бункера я разглядела у входа смятый клочок обертки от «Мальборо». Холера!

Из головы вылетело все, связанное со смертью Гавела, я переключилась целиком на Болека. Может, и не такая глупость наша конспирация? Черт её знает, раз переоделась, пойду на всякий случай к морю, вдруг и в самом деле кто-то наблюдает за нами? Делать из себя идиотку, так уж последовательно. Все равно в темном бункере не смогу прочесть послание.

Весь этот день, с раннего утра, я была так поглощена своим расследованием, так напряженно работала, что совершенно не обращала внимания на то, что делается вокруг. И не заметила, что погода испортилась, поднялся сильный ветер. На Балтике ветер вечно откалывает штучки: то притаится, то вдруг ни с того ни с сего сразу принимается дуть со страшной силой. Особенно любит делать это в полдень. Вот и сейчас дул жуткий ветер. Не знаю уж, когда начал, вчера было совсем тихо.

Когда я вышла к морю, ветер буквально подхватил меня и понес по пляжу, песок больно сек обнаженное тело. Надо же, какая дура! Разделась, купаться собралась! На море страшно было взглянуть, такие ходили волны. И опять добросовестность заставила меня влезть в воду. Первая же волна сбила с ног, я побарахталась у берега, сколько смогла, и поспешила на четвереньках выбраться на материк. Подумать только, столько сил потратила вчера на прическу, теперь же на языке культурных людей явно не хватало слов, чтобы охарактеризовать то, что украшало сейчас мою голову. Нехорошими словами помянув и Болека, причину этого катаклизма, я отползла подальше от воды, дрожа, уселась на пляжную сумку и стала думать, как бы похитрее прочесть Болеково послание, чтобы предполагаемый наблюдатель не понял, чем я занимаюсь.

Небрежно оглядевшись, обнаружила ещё несколько ненормальных, пришедших на пляж в такую погоду. Самым умным было бы засунуть клочок сигаретной обертки в книжку и сделать вид, что читаю книгу.

Может, оно и самое умное, да книги я с собой не захватила, дура баба! И даже паршивой газеты не было. Понося себя последними словами, принялась рыться в сумке, достала полотенце, села на него, сумку держала на коленях. Ага, вот старый блокнот, сойдет за неимением ничего лучшего. Сунула клочок «Мальборо» в свою записную книжку, вытащила её из сумки и демонстративно принялась листать. Дойдя до Болековой записки, стала изучать её.

В трудных условиях пришлось вести расследование. Ветер рвал блокнот из рук, яростно сыпал в лицо песок. Повернувшись к ветру спиной — пусть лучше сечет спину, чем забивает рот, — я с трудом принялась разбирать каракули на обрывке «Мальборо».

«Сег2встр 6 у пор...»

В этот момент сильным порывом ветра вырвало из рук записную книжку. Я успела подхватить её до того, как угнало ветром. По пляжу понесло несчастный обрывок «Мальборо» и какие-то две визитные карточки, сунутые мною в блокнот. Одну я догнала — владелица прачечной в моем Мокотове, на кой черт она мне сейчас? — вторую и Болеково послание уже унесло за границу.

Усевшись прямо на песок, я поспешила записать то, что успела прочесть, и принялась расшифровывать, невзирая на неблагоприятные погодные условия.

Видимо, так: «Сегодня двое встретятся в шесть часов у порта». Да, наверное, так, что иное могли означать эти обрывки в спешке накорябанных слов? Вот только у какого порта? В Морской Крынице их было целых три: один морской, а два на заливе, рыбачий и пассажирский. Так куда же мне явиться к шести часам? Наверняка Болек ещё что-то написал, дал инструкции, да я не успела на них даже взглянуть. Черт бы побрал этот ветер!