Тибетский лабиринт - Константин Жемер Страница 13

Интонация, с которой разведчик произнес окончание фразы, Крыжановскому отчего-то не понравилась.

- Но это - в случае неудачи, - немедленно поправился Наумов. - Надеяться же следует на иную перспективу, а именно на то, что соответствующее предложение все-таки последует - ведь не зря же вами так интересуются. Тогда необходимо превратиться в губку и впитать в себя максимальное количество информации. Нас интересует все: цели организации Аненербе, ее задачи, достижения.

- Скажите, товарищ Наумов, а почему нельзя внедрить профессионального, так сказать, шпиона, ведь я со своей неопытностью могу провалить все дело?

При слове «шпион» Наумов скривился, как от зубной боли, но все же пояснил:

- Безусловно, у нас есть хорошие агенты, но нет ни одного, который бы хоть немного разбирался во всех этих шамбалах - мандалах. Вас же отрекомендовали как видного эксперта по восточной чертовщине. Кроме того, сложилась уникальная ситуация: немцы сами прислали приглашение - грех не воспользоваться. Следовательно, вам и карты в руки. Оказавшись на той стороне, вы все время будете находиться под опекой наших людей. В нужный момент к вам подойдут и назовут пароль.

- Какой?

- Это узнаете от товарища Берия. Такие вещи он всегда оговаривает лично.

- Что правда - то правда! - послышался голос Лаврентия Павловича. Нарком стоял в дверном проеме. В точно таком же халате как выдали Герману, он теперь смотрелся не конторщиком, а совсем-таки гоголем и орлом. - Но это подождет до вечера, а сейчас нам с товарищем Наумовым нужно немного поспать для восстановления остроты ума, так сказать. А вы, уважаемый профессор, наслаждайтесь последним спокойным днем - последним днем на Родине. Поверьте на слово, ТАМ все это будете вспоминать с ностальгией.

Когда Крыжановский ушел, Лаврентий Павлович спросил у Наумова:

- Как тебе показался наш червячок?

- Разрешите честно?

- Валяй!

- По мне, так лучше не засылать дилетанта, а, наоборот, выкрасть какого-нибудь фашистского ученого из Аненербе и задать интересующие нас вопросы. Оно вернее выйдет…

- Наум-Наум, - сокрушенно ввздохнул Берия, - скажешь тоже - «выкрасть»! Ты совсем не учитываешь того обстоятельства, что после Кутепова и Миллера подобные действия все равно как визитная карточка советской разведки. Сам знаешь - в нынешней политической ситуации мы заинтересованы в хороших отношениях с этой сволочью - Гитлером, и никак не имеем права допустить дипломатического скандала. Я уже не говорю про то, что после похищения немцы наверняка примут меры, чтобы минимизировать нам выгоду от полученной таким способом информации. Зато профессор Крыжановский - фактор, не укладывающийся ни в одну схему, а значит…

- …Значит, немцы, которые привыкли мыслить сугубо схематически, «заглотят» нашего «червячка» по самое «не хочу», - запальчиво поддержал Наумов.

- …Молодец, Наумчик, ай, молодец! - обрадовался Лаврентий Павлович, - хорошо соображаешь! А если еще выспишься - совсем гениальный станешь, почти такой же, как товарищ Берия. А товарищ Берия такой гениальный знаешь почему? Нет? Потому что он - менгрел. Знаешь, что такое менгрел?…

…Герман выходит на застекленную веранду и садится к столу ужинать. За огромными окнами притих обширный сад. Деревья еще голые, в надвигающихся сумерках лишь кое-где видны зеленые крапинки раскрывшихся почек, да верба радует мохнатыми «котиками», каковые живо заставляют вспомнить о грядущем празднике Входа Господня в Иерусалим - празднике детства.

«На какое он в этом году выпадает число? Стыдно, сын священника, а ведь запамятовал, как правильно высчитать дату. И предшествующий празднику Великий пост не соблюдал ни разу за последние двадцать лет - со смерти отца».

Между тем надвигающаяся ночь непреклонно вступает в свои права и укрывает сумраком прекрасный уголок дачного Подмосковья. Профессор с сожалением отворачивается от окна и встречается взглядом с Зиной, которая, как и положено вышколенной прислуге, незаметно оказалась в самом необходимом месте в самое необходимое время.

- Давайте, я включу иллюминацию, - предлагает женщина и щелкает выключателем. Сад немедленно озаряется светом десятков электрических лампочек, которыми, как оказалось, увешаны деревья. И в этом, отвоеванном у тьмы, пространстве становится видна процессия, шествующая по боковой дорожке к дому. То возвращаются Ефим Израилевич Линакер с подручными. Перед собой портные несут вывешенные на «плечиках» вещи, до времени сокрытые холщовыми чехлами. Картина напоминает Первомайскую демонстрацию, когда трудящиеся столь же торжественно идут с воздетыми над головой портретами вождей Советского государства.

Попытку Крыжановского завладеть принесенной одеждой Линакер встретил в высочайшей степени недовольно. Старик по-совиному затряс головой и категорическим отказался снимать чехлы не в присутствии «дорогого Лаврентия Павловича».

- Молодой человек! Как можно? Вы где-нибудь видели, чтобы, когда вводят в строй электростанцию, резали ленточку без начальства и не при стечении народа? Или чтобы пароход спускали на воду украдкой? А театральную премьеру разве станут давать одному зрителю? Нет? Так не морочьте голову, она и так замороченная по самое темечко. Так имейте терпение подождать. Так сядьте и поешьте. Так-таки и мы можем составить вам компанию и что-нибудь скушать, а то с самого утра не имели маковой росинки.

Как тут возразишь? Вскоре четыре человека с аппетитом ужинали, запивая яства солнечной «Хванчкарой». За этим занятием их и застали поднявшиеся с постелей Берия с Наумовым, каковые с охотой присоединились к пирующей компании.

Когда ужин закончился, и пришло время снимать чехлы с одежды, непрестанно балагуривший за столом Ефим Израилевич сделался невероятно серьезен и даже трагичен. С выражением лица, перенятым не иначе как у самого Чарли Чаплина, старик явил присутствующим темно-серую костюмную пару, чуть светлее - плащ, две рубашки, столько же галстуков и мягкую фетровую шляпу. Тут же он спохватился и закричал:

- А туфли? Леня, где туфли?

- Ой, мастер, я их в машине забыл, - испуганно захлопал глазами самый молодой из троицы портных, которому, впрочем, на вид стукнуло никак не меньше сорока.

- Ленечка, что же вы со мной делаете! Если у вас случился склероз, так побежите же в машину и возьмите туфли! - продолжал сокрушаться Линакер.

Комичная эта сцена доставила присутствующим немалое удовольствие. Судя по всему, особенно тронула она Наумова, который, вмиг утеряв прежнюю стальную крепость, засиял глазами и даже, о чудо, проникновенно прижал руку к груди. Правда, быстро опомнился и принял прежний - солидный - вид.

Между тем Линакер подхватил серый костюм и давай патетически трясти им то перед одним, то перед другим зрителями. Что он там раньше говорил про спектакль?…

- Вы посмотрите, это же настоящий «бостон»! Сейчас такой не выпускают даже в Англии - чистый гребенной меринос, высокий номер! Обратите внимание на плетение ткани! Вы думаете, оно из двух нитей?! Ничего подобного, никак не меньше трех! А окраска?! Это же цвет подлинного благородства! Про пошив я вообще молчу - самая лучшая, самая модная схема! В общем, надевайте молодой человек - ваш выход!