Перебиты, поломаны крылья - Владимир Колычев Страница 13

– Этого я долго ел, со вторым побыстрей управился, а последнего своего с ходу съел. Волосы с головы сбрил, макушку посолил, все как положено, и прямо в сыром виде… Послушай, а у тебя голова уже лысая…

Кирилл окинул Архипа въедливо-заинтересованным взглядом, огладил рукой его лысину.

– А соль у меня в сумке есть…

– Да иди ты!

В этот раз Архип отмахнулся от него более резким и уже по-настоящему пугливым движением руки. И на месте не остался – поднялся, подхватил свою сумку, бросил в нее уже пустую кружку и перебрался на другой конец камеры.

– А ты не шутишь?

Илье тоже было не по себе. Уж больно убедительно живописал Кирилл. Тот насмешливо посмотрел на него и спросил:

– У тебя сколько классов образования?

– Десять.

– В институте не учился.

– Нет.

– Я так и понял. Но в школе двоечником не был.

– Нет, хорошистом был.

– А у этого недоумка, – Кирилл кивнул в сторону Архипа, – шесть, ну максимум, семь классов, и те с двойками… Только такой и мог поверить в такую чушь. Пошутил я. Конечно, пошутил…

Он оперся спиной о стенку, прикрыл глаза – как будто пытаясь заснуть. Интеллигентного склада лицо, благородный профиль. Он уверенно держал руки в карманах длинного пальто, независимо поднятый подбородок, полноценный разворот плеч. Можно было поверить в то, что Кирилл пять лет провел в неволе, но невозможно было представить его на месте жестокого и циничного людоеда, разогревающего на сковороде вынутые из холодильника человечьи потроха…

Илья тоже попытался заснуть, но не смог. Люди в камере говорили вполголоса, но шум стоял нешуточный. Он открыл глаза и попытался сосредоточиться на руинах собственной жизни. До сих пор случившееся с ним воспринималось как нечто трагическое, но вполне поправимое. После свидания с женой все два дня до сегодняшнего он жил в ожидании чуда. Надеялся, что в тюрьму по этапу пойдут другие, а он останется в изоляторе временного содержания, откуда его могли отпустить в любой момент по высочайшему повелению сверху. Но вот он уже в тюрьме и ждет распределения по камерам, где не только сортирная вонь, но и жестокие тюремные нравы, давно уже ставшие притчей во языцех. Илья уже наслышан был о прописках, о подставах и прочих издевательствах со стороны закоренелых уголовников…

* * *

Распределения Илья ждал недолго. В первой пятерке новичков, вызываемых на медицинский осмотр, прозвучала фамилия Ильи. За дверью не выстраивались в цепь тюремщики с дубинками, не лаяли овчарки, но, живо помятуя о недавних прелестях общения с ними, он пулей с вещами выскочил на выход.

Первую партию новичков завели в ярко освещенное помещение, посреди которого возвышался стол, грубо сваренный из подернутых ржавчиной железных листов. Примерно такой стол Илья видел на областном сборном пункте, когда призывался в армию. За тем столом офицер и солдаты из военкомата осматривали сумки и рюкзаки призывников и здесь, как он догадался, его ждала примерно такая же процедура. Но непонятными оставались два момента – почему в числе присутствующих здесь сотрудников изолятора находилась женщина в военной форме. И что за странное окошко в стене за досмотровым столом, если бы оно находилось на уровне груди, Илья бы, пожалуй, его и не заметил, но оно возвышалось над полом всего на метр, что показалось ему весьма странной особенностью.

Женщина была симпатичной на вид, но Илье она показалась какой-то грубой – как изящно и дорого пошитый вручную сапог из паршивой кирзы. Гладко зачесанные и нехорошо лоснящиеся волосы темного цвета, безграмотно выщипанные брови, дешевая тушь на коротких ресницах, ярко, а оттого вульгарно выкрашенные губы. И небрежно накинутая на плечи теплая куртка армейского образца не добавляла ей женственности. Но тем не менее она находилась в центре внимания – в равной степени как со стороны своих коллег, так и арестантов, оголодавших без женщин. Молодой высокий парень-контролер явно рисовался перед ней. В эффектной стойке перед арестантами он словно бы нехотя покачивался взад-вперед на своих длинных ногах и постукивал резиновой «тросточкой» по раскрытой ладони левой руки.

Сначала он предложил добровольно сдать запрещенные к применению предметы и деньги, с тем чтобы в последующем они были зачислены на лицевой счет их обладателя. Илья понял, что деньги так или иначе отберут, поэтому выложил на стол все пять с половиной тысяч рублей, что передала ему Нила. Отдал также сотовый телефон – под обещание, что его когда-нибудь вернут. Деньги контролеры забрали как положено – под роспись, но все же Илья усомнился, что на лицевой счет попадет вся сумма. Да и получит ли он назад свой мобильник? Может, он вообще из тюрьмы не выйдет.

– Вещи на стол! Живо! – излишне категорично, подчеркнуто командным голосом потребовал досмотрщик.

Илье очень не нравился этот тип, но его команду он выполнил без нареканий – живо распотрошил свою сумку, выложил все вещи на стол. Он думал, что досмотрщики сейчас пороются в пожитках арестантов и на этом все закончится, но нет, пижонистый контролер велел раздеться.

– И догола! – добавил он.

Это еще больше не понравилось Илье, но деваться некуда. Он думал, что женщина выйдет из комнаты, но та как ни в чем не бывало продолжала стоять среди своих коллег и безучастно наблюдать, как оголяются арестанты.

Похоже, она привыкла к таким процедурам и к виду обнаженных мужчин. Но, видимо, не все из прибывшего контингента имели опыт раздевания перед уполномоченной женщиной.

Первым «неправильно» отреагировал на ситуацию толстячок с пузом, как у женщины на девятом месяце. Считалось, что такая полнота вызывает «зеркальную болезнь» – это когда не увидеть без зеркала причинного места. Возможно, потому толстячок и не заметил, как вздыбился его фрикцион. Зато женщина заметила, и тут же в ее руках откуда ни возьмись появилась пластмассовая указка, которой она дотянулась до его штуки и, без всяких сожалений шлепнув по ней, привела толстяка в чувство. Обиженный стон, потешный хохот.

А дальше началось самое «интересное». Щеголеватый контролер направил арестантов к тому самому окошку, которое так не нравилось Илье. Оказалось, он не зря питал антипатию к этому непонятному элементу тюремного быта. За этим окошком скрывался человек, который без зазрения совести заглядывал в глубь арестантских тылов в поисках заботливо спрятанных ценностей. Илья прошел и через эту унизительную процедуру, после чего вернулся к столу. И когда прозвучала команда одеться, первым делом взялся за свои кроссовки – поставил на них окоченевшие на холодном бетонном полу ноги. И только затем надел на себя все остальное.

Чуть позже прозвучала команда собрать вещи. Илья нашел свою сумку – изрезанную тюремщиками в алчных выискиваниях спрятанных денег. Но в общем ворохе, в котором смешались вещи всех арестантов, он не смог найти все свои вещи. Бесследно исчезла дорогая электробритва «Браун» с плавающими лезвиями. Куда-то пропала упаковка дорогих американских сигарет, золоченая ручка под «Паркер», блокнот с калькулятором, нарезка из осетрины и сервелата в вакуумных упаковках. И непонятно – то ли тюремщики помогли ему избавиться от столь ценных предметов, то ли кто-то из шустрых сотоварищей воспользовался неразберихой.