Поцелуй пиявки - Татьяна Луганцева Страница 12

С детства она много читала, поэтому ей, приехавшей из маленького провинциального городка, с первого раза удалось поступить на факультет журналистики Московского университета. С этого момента у Риты и закончилось спокойное, размеренное детство, и началась суматошная студенческая юность среди творческих людей в крупнейшем мегаполисе. И это, действительно, можно было назвать двумя разными жизнями, по качеству, по темпу, по степени внутренней свободы. Ей пришлось словно рождаться заново, привыкать к новой действительности.

Нельзя не отметить, что Рита не вписалась в коллектив продвинутой столичной молодежи. Они оставались москвичами, а она – провинциалкой, которой придется, по их представлениям, ой как попотеть, прежде чем она станет чем-то или кем-то.

Нет, училась она прилежно, в противоположность наслаждавшимся студенческой вольницей однокурсникам. Ее так и звали «ботаничка» или «женщина в футляре». Она не ходила на вечеринки, дискотеки, не участвовала в шумных тусовках – ей там становилось неуютно, неинтересно. Зато в библиотеке Рита всегда была родным человеком, на всех лекциях сидела в первых рядах, с утра до вечера корпела над учебниками и ко всем заданиям относилась с особой тщательностью и старанием. Она никогда не позволяла себе прийти на семинар с неподготовленным заданием.

Короче, если бы не ее продвинутая подруга – москвичка Люся Мерцалова, Рита совсем бы загнулась в общежитии большого города, уйдя в науку.

Люся являлась полной противоположностью Риты, как внешне, так и внутренне. Маргарита до сих пор со смехом вспоминала их перепалки на первом курсе.

– Как же я так жестоко обманулась? За что мне все это?! – кричала Люся, стоя посреди комнаты в нижнем белье, не в состоянии найти свою одежду, сваленную в кучу, только неизвестно в какую из куч. – В школе ходи по струнке! Дома – шаг влево – вправо карается расстрелом! И вот, наконец-то я заключаю с родителями пакт о ненападении! Я поступаю в институт, а они немного «отпускают поводья». Чтобы оказаться на свободе, я даже уговорила их отпустить меня жить в общежитие. И что я получаю?! Самую занудную соседку в мире! Мисс порядочность! Скукота! Столько, сколько ты сидишь за учебниками, никто не сидит! Это же с ума сойти! А я все время тебе мешаю! Я не могу повеселиться и привести друзей, повсюду за нами следят твои осуждающие глаза. Ладно сама не пьет, не курит, так она и мне не дает! Парню нельзя остаться на ночь, ее, видите ли, это смущает! – сердилась Люся.

– Я не хочу участвовать в вашем распутстве, – поджимала губы Рита.

– «Не хочу участвовать», – передразнивала ее Люся. – Размечталась! А я и не предлагаю тебе спать с моим парнем. Я с ним сама спать буду!

– Но комната-то у нас одна! Я не хочу даже косвенно в этом участвовать, – не сдавалась Маргарита.

– Знала бы ты, что творится в других комнатах общежития! – закатывала глаза Люся.

– И знать не хочу! – хлопала книжкой по столу Рита.

– Принципиальная ты наша! Если бы я знала, что мне подсунут такую соседку, я бы дома осталась! По крайней мере, родители разрешали приводить к себе в комнату молодых людей, – сокрушалась Люся.

– Там у тебя СВОЯ комната, а здесь она общая! Так что будь добра соблюдать правила совместного проживания, то есть общежития.

– Опа! – даже растерялась Люся. – Откуда ты только взялась на мою голову?

– Из Ярославской области.

– Красивое у тебя только имя! – выпаливала в заключение свою знаменитую фразу Людмила.

Были они разными – день и ночь, лед и пламя.

Люся старалась привлечь всеобщее внимание, поэтому часто напоминала новогоднюю елку. Во времена тотального дефицита она умудрялась доставать какие-то немыслимые шмотки от своих друзей-фарцовщиков. Так ей мало было – она еще и сама выдумывала с этими вещами разные «извращения», как выражалась Рита. То ножницами настрижет себе бахромку по подолу, то джинсы сварит в какой-то гадости, которая пахнет так, что дихлофос не нужен, причем всему общежитию.

А один раз Люся превзошла саму себя. Из так называемого «красного уголка», в котором проводились комсомольские собрания, она выкрала занавески и сшила себе вечернее платье для дискотеки.

В результате Люсю чуть не исключили из комсомола, и именно тогда Рита поддержала ее, как никто другой. Что-то, когда запахло «жареным», куда-то делись все ее друзья – тусовщики и спекулянты, с которыми она часами просиживала в кафе, прогуливая занятия. А вот Рита на общем собрании не побоялась заявить, что это она попросила свою соседку по комнате срезать эти занавески.

Ее признание повергло всех в шок. На это Рита и рассчитывала, ведь никто не мог и подумать, что она на такое способна. Но это сработало. То, что никогда бы не простили Люсе из-за ее систематических нарушений, простили самой прилежной студентке курса Маргарите Крапивиной и вынесли всего лишь первое для нее предупреждение. А некоторые даже посочувствовали ей, ну, мол, срезала эта несчастная девушка занавески и бог с ними, значит, так надо было…

– Зачем ты это сделала? – спросила у нее тогда присмиревшая Людмила.

– Жалко тебя, дурочку, стало… Да и привыкла к тебе уже. А то поселят еще кого-нибудь хуже, чем ты. Хотя хуже, наверное, и не бывает…

– Ну, спасибо и на этом, – фыркнула Люся.

– Но ты тоже молодец! Додумалась занавески украсть. Ты бы еще с бархатных кресел вырезала заплатки в виде сердечек и пришила к своему сарафанчику. Было бы, как ты говоришь, веселее! – съязвила Рита.

– Слушай, а ты дело говоришь, – задумалась Люся, – только места надо выбирать менее протертые, а не там, где куча задниц успела посидеть…

С тех пор они продолжали сосуществовать, как кошка с собакой, но в их отношениях появилось что-то новое, что-то теплое. И к концу первого курса девушки поняли: они стали самыми близкими подругами. Очень разными, часто не понимающими друг друга, но никогда не осуждающими и всегда стоящими друг за друга горой.

А после того, как они закончили Университет, еще пару лет никто не замечал, что на спинках кресел с торцевой стороны имеются дырки в форме сердец.

Люся была невысокой, худенькой и очень подвижной, с бурным темпераментом. Она всегда носила ультракороткие юбки, стриглась «под мальчика», красила волосы в самые немыслимые цвета. Причем меняла их с невероятной скоростью. Одевалась она очень странно и относила себя к творческой богеме, живя по ее законам.

Рита внешне очень отличалась от подруги. Высокая и худая, вместо того чтобы гордиться своим, прямо-таки модельным, ростом, она все время нещадно сутулилась, вжимая голову в плечи и сгибая спину, к тому же у нее было плохое зрение, а носить очки она стеснялась.

Со светло-русыми волосами, свободно лежащими у нее по спине до талии, Рита вообще никогда ничего не делала. У нее было очень милое лицо с правильными чертами, но так как она, с ее слов, не портила его ярким макияжем, то выглядела она серой мышкой. Из одежды предпочитала джинсы, свободные пуловеры и футболки. Кроме того, Рита плохо видела и постоянно щурилась, нагибаясь к рассматриваемым предметам. Такая вот странная девушка получалась, если посмотреть со стороны. Как ни пыталась Люся хоть как-то изменить ее, у нее ничего не выходило. Косметику Рита воспринимала, как что-то очень вредное для своего лица. В яркой одежде боялась выделяться в толпе.