Кольцо златовласой ведьмы - Екатерина Лесина Страница 12

Безумный план, но…

…если Вика останется, маменька будет следить за каждым ее шагом.

…устраивать случайные встречи с потенциальными женихами.

…походы в театр, кино или за хлебом – не суть важно, главное, чтобы совместные.

…займется ее гардеробом и воспитанием.

– Один мой брат зануден до зубовного скрежета и, хуже того, ответственный очень. Второй – честолюбив, шею себе свернет ради папенькиного благословения. Третий – скользкий, как угорь. Так что, решайся.

– Рук не распускать! – решилась Вика.

– Радость моя, ну кто поверит в наши светлые взаимные чувства, если я рук распускать не буду? – Серега сделал то, чего его просили не делать – распустил руки, вернее, обнял Вику. – Расслабься. И улыбайся шире. Сейчас нам завидовать будут!

Сестра встретила его без особой радости, хотя и улыбалась, показывая, что дверь ее дома всегда открыта для любимого брата. А ведь эта дверь – вовсе не дверь ее дома.

Папа подарил… вернее, дал попользоваться.

– Ты загорел, – сказала Светка, провожая его в комнату. И с чего вдруг такая любезность? Подозревает что-то? – Отдыхал?

– Работал.

Это она отдыхает шесть месяцев в году, а остальные шесть притворяется, будто работает. Цветочный магазин у нее. Бизнесменша… дела ведет управляющий. Торгуют девчонки-студенточки, а Светка изредка к ним наведывается и ходит по залу с важным видом.

– Я действительно рада, что ты приехал. Все соберутся.

По какому же поводу, интересно знать?

– Очередное… папино сватовство. Ты же его знаешь.

Откуда? Отец объявился, когда ему исполнилось тринадцать. Черный джип вполз во двор, смяв колесами остатки забора. Из джипа вышел человек – а ведь два года не заглядывал сюда даже, – осмотрелся и сплюнул себе под ноги.

В усадьбе – дед, напившись, лежал на полу, который все еще сохранял исконно-белый цвет, потому что драили его по привычке, – человек прошелся по полу. Он нес в дом грязь, не заботясь о том, кто ее уберет. И хотелось сказать чужаку, чтобы он убирался прочь.

Дед еще проспит часа два.

Хватит, чтобы доделать уроки, сходить за дровами в опустевший сарай – свиньи давным-давно были заколоты и съедены, – собрать и сварить макароны.

– Учишься? – спросил чужак, и тогда он узнал отца. По голосу.

Узнал – и не обрадовался.

– Учусь.

– Дневник покажи.

– Распишешься? – Классуха давно грозилась пожаловаться на деда в соцопеку. Пусть займутся неблагополучной семьей. А он уговаривал погодить, клялся, что дед почти не пьет, и вообще, отец часто к ним заглядывает. Просто он все время занят, вот и недосуг ему с классухой встречаться.

Если отец распишется, классуха поверит.

Расписаться ведь несложно…

…а ему неохота на учет становиться. И чтобы в детдом его отдали – тоже. Там вряд ли будет лучше, чем в деревне. В конце концов, он здесь свободен, дед ему жить не мешает.

Отец листал дневник, вчитываясь в редкие замечания.

– Отличник, значит. Молодец. Мозги – это капитал. Запомни!

Запомнил.

– Собирайся. Мы уезжаем.

Было время, когда он мечтал услышать эти слова. Но сейчас перспектива отъезда вызвала в душе лишь страх. Он уже привык к нынешней своей жизни и научился использовать те возможности, которые имелись в его распоряжении.

– И пошевеливайся. Мне некогда… где твои вещи?

Вещей набралось немного. Зубная щетка. Мыло. Пара маек, застиранных и посеревших. Одежда, при виде которой отец вновь скривился, но не сказал ни слова. В машине он велел – сидеть смирно и руками ничего не трогать.

– Ты едешь в приличное место. К приличным людям. И, будь добр, веди себя прилично.

С той поры он только и пытался, что вписаться в эту чужую жизнь.

Слушать отца. Не ссориться с братьями. Не обижать сестру. Уступать. Он ведь старше. И вообще, взят в дом из милости. Ему дали шанс, поэтому он должен быть благодарен. Иначе окажется на улице и повторит участь деда.

Тошно.

– Ну, не хмурься, – Светка, похоже, была в благостном расположении духа. – Всем это «нравится» так же, как и тебе. И я вот подумала… может, поухаживаешь за ней? Так, для вида. Или не для вида.

– Почему я?

– Потому что… ну, ты милый. Обаятельный. И, если ты женишься, папа будет доволен. За девицей дадут немалую сумму. Начнешь свое дело, как и хотел. Или ты собираешься до конца жизни на папу вкалывать? Он тебя использует. И не отпустит.

Она ведь говорит о Златовласке! Маленькой хитрой Златовласке, которая украла его кольцо. И если уж Светка сама завела этот разговор, о краже она, выходит, не знает.

Вообще ничего не знает.

Слишком уж она самоуверенная. Тупая. Наглая.

Она не удержалась бы и похвасталась добычей, если не прямо, то хотя бы намеками.

– Хорошо, – пообещал он. – Я попробую.

Возможно, и сама Златовласка не в курсе, что она получила от старухи. Тогда он имеет все шансы получить свое наследство без особых усилий. Надо сойтись с ней поближе.

Понравиться ей.

Присмотреться.

И обыскать… ее ли, вещи ли… пожалуй, следует начать с вещей.

– И где ты ее поселила? – Он обнял Светку и поцеловал в щеку.

Сестрица захихикала… вот дура!

Из всех девиц, побывавших благодаря папиным усилиям в Светкином доме, эта была наименее раздражающей. Наверное, оттого, что не пыталась изображать из себя нечто, чем она не являлась.

У Сереги даже настроение поднялось.

Нет, он, конечно, мог послать папашу куда подальше, что периодически и делал. Тот бы оскорбился, началась бы ссора и закончилась бы очередным разрывом. Потом – несколько месяцев холодной войны. Парламентер – в лице Светки. И торжественное воссоединение семьи по поводу какого-нибудь праздника, будь то Рождество или День независимости США.

Главное, чтобы повод был.

Без повода мириться папаша не станет.

И Серега, только отошедший от очередного витка сложных родственных отношений, решил поддаться на уговоры. В конце концов, дом у Светки огромный, при некотором таланте и желании можно прожить тут неделю, не встречаясь с потенциальной невестой.

Не вышло.

В первый же день Серегино укрытие на черной лестнице было обнаружено.

Ну и фиг с ним.

Девица оказалась вполне себе… особенно платье хорошо. Ярко-бирюзовое, длинное, свободное, но в то же время сшитое из тонкой ткани, что позволяло оценить ее фигуру. И вряд ли девица догадывалась об этой особенности своего наряда.