Отдаленные последствия. Том 2 - Александра Маринина Страница 12

– Анальгезиологи, – поправил Антон. – Врачи, которые занимаются проблемами боли.

– В принципе, на спортсменку она тянет, – задумчиво проговорил Виктор. – Для них обезболивание при травмах – первое дело. Понятно, почему она этим интересуется.

– А информацию можешь посмотреть? Где училась, что оканчивала, когда?

– Не, личной информации никакой нет. Антон, ты обещал рассказать, кто такая Пална.

Сташис усмехнулся, отошел от Виктора и уселся за свой стол.

– Цепкий ты. Что упало – то пропало. Что услышал – то запомнил.

Вишняков не понял, что именно прозвучало в голосе подполковника: одобрение или порицание. Наверное, все-таки порицание. По одобрениям и похвалам серенький середнячок Витя Вишняков сегодня выбрал свой лимит на долгие годы вперед.

– Пална – это человек, который как раз и сделал бы сейчас всю ту работу, на которую у нас не хватает ни свободных рук, ни времени, ни усидчивости. Каменская Анастасия Павловна, полковник в отставке. Она в этом отделе двадцать пять лет отпахала.

Фигасе! Двадцать пять лет на одном месте! О таком Вишняков и не слыхивал, сейчас подобная стабильность не только не в моде – в опале. Нормальный человек должен менять города, страны, занятия, чтобы не затухнуть, не утратить мобильности. Нужно развиваться, расширять круг знакомств и интересов, пробовать новое, неизведанное. Свобода и независимость, а не это вот тупое прозябание на одном и том же стуле. Снежана Фадеева с ее грандиозными планами по завоеванию мира и изучением сразу трех иностранных языков была Виктору намного ближе и понятнее, чем какая-то древняя Пална, не сделавшая за всю жизнь ни одного резкого телодвижения.

– Но вообще-то это довольно странно, – задумчиво протянул Сташис. – Идейные психи обычно не начинают убивать просто так, с бухты-барахты. Сначала они пытаются продвинуть свои идеи, добиваются публичности, кричат на каждом углу, пишут в инстанции, в общем, хотят, чтобы их услышали. И только потом, когда отчаиваются быть услышанными, идут на крайние меры. Судя по страницам в сетях, наша девушка не стремится распространять идеи, связанные с необходимостью психологической помощи жертвам преступлений. Ни одного поста на эту тему она не разместила, а ведь сегодня Интернет – это первая и главная площадка, если хочешь оповестить о чем-то огромную аудиторию и добиться отклика. Страницы не поддерживает, подписчиков не набирает.

– Тогда как же? – озадаченно спросил Виктор.

– Выходит, она не псих и не идейная. Она просто помогла Фадееву убить сына депутата и пасынка Горожановой в целях личной мести или устрашения. И придумала, как закамуфлировать этот мотив. Использовала информацию, которой с ней поделился Выходцев, придумала записки, выбрала вторую жертву.

Нет, это показалось Вишнякову совсем уж неправдоподобным. Ну, допустим, Фадеев решил отомстить Чекчурину и Горожановой или запугать их. Тут все нормально. И допустим, у Фадеева сложились такие доверительные отношения с массажисткой, что он поделился с ней своей душевной болью: проиграл тендер, за который все заранее проплатил Горожановой из обладминистрации, а та его кинула, потому что влияние мужа, депутата Чекчурина, оказалось сильнее. Хиленько, конечно, но чего в жизни не бывает. А дальше начинается нечто невероятное: массажистка Инга вдруг вспоминает, что фамилию Чекчурина слышала от своего пациента, ныне покойного. У этого Чекчурина есть сын Леня, ранее судимый за ДТП с тяжкими последствиями, и это можно красиво обставить. Так красиво, что вообще никто не подкопается и на Виталия Аркадьевича никогда в жизни не подумает. Тот пациент-то, который упокоился два года назад, дюже увлекался изучением отдаленных последствий, даже научной работой занимался, собирал материалы и принимал участие в написании статьи, где приведены еще и другие случаи, и вполне можно выбрать кого-нибудь и тоже грохнуть. И записочки оставить. Пусть все думают, что преступление совершил человек, разделявший идеи умершего пациента. Начнут искать среди его знакомых, среди соавторов, бывших коллег и так далее. Одним словом, где угодно, но не рядом с Фадеевым.

В этой версии все было бы ничего, если бы не дурацкое совпадение, которое очень смущало Виктора. Массажистке оказалось знакомо имя Чекчурина. И не как депутата, что вполне можно было бы объяснить, если она живо интересуется внутриполитическими новостями. Хотя странновато для молодой бабы, нетипично, но это ладно. Фамилия «Чекчурин» упоминалась человеком, который уже два года как покойник. Упоминалась в контексте научной работы, которой он занимался, будучи тяжелобольным, умирающим. Чекчурин, конечно, не Смирнов, фамилия не такая уж распространенная, но и не уникальная. И вот нá тебе, пожалуйста, оказывается, тот Чекчурин, который из научной работы, не кто иной, как сынок того Чекчурина, благодаря усилиям которого Фадеев проиграл свой тендер. И сынок, получается, какой надо, и медсестра-массажистка про него помнит спустя два года, и отношения у нее с пациентом уж прям такие близкие, что она, медик по образованию, оказывается полностью в курсе научных изысканий в области криминологии, которая с медициной рядом не стояла. То есть и с пациентом-то Инга Гесс сблизилась, и с нынешним работодателем Фадеевым неразлейвода и полное доверие. Не многовато ли сказочности, господа хорошие?

Виктор пожалел, что эти соображения не выстроились у него в голове раньше, когда они были в кабинете Зарубина. Тугодум он, до него вечно все доходит, как до жирафа.

Он снова загрузил видео, полученное от охранника Александра, и принялся всматриваться в двигающуюся женскую фигуру. Лица не разглядеть, только объемный пуховик, накинутый на голову капюшон, дутики-луноходы. По походке видно, что женщина, а если б не походка – можно было бы подумать, что и мужик мог так одеться, со спины точно не разберешь. Виктор некоторое время просидел, впившись глазами в экран и пересматривая запись, прикидывал и так, и эдак, нельзя ли все-таки предположить, что это мужчина, а не женщина. Потом, минут примерно через двадцать, вспомнил слова охранника о том, что его сменщик подходил к незнакомке поближе и неплохо рассмотрел ее, так что в половой принадлежности сомневаться не приходилось. «Тупица я, – привычно и беззлобно обругал себя Вишняков. – Вспомнил бы раньше – не потратил бы столько времени впустую».

Антон молча работал на своем компьютере, то и дело отвлекаясь на телефон, читая и посылая какие-то сообщения, но Виктору не видно было, чем он занимается и что у него на экране.

– Антон, а давай пошлем второму охраннику фотку Инги. Он же ее в лицо видел, ту бабешку, которая паслась возле чекчуринского дома. Вдруг опознает?

– Уже послал, – коротко ответил Сташис, не отрывая глаз от экрана. – Жду ответ.

Вот же черт! Оказывается, Антон додумался и сообразил куда быстрее. Впрочем, ничего удивительного. Так и должно быть. Потому что так всегда и бывает. По скорости мысли и сообразительности Витя Вишняков всю жизнь последний.

Звякнул телефон Сташиса, Антон прочитал сообщение и вздохнул.

– Охранник Ингу не опознал. Причем уверенно. Пишет, что тип внешности абсолютно другой.