Шашлык из трех поросят - Наталья Александрова Страница 12

Нынешний день не задался с самого начала.

С самого утра она поругалась с невесткой из-за места вхолодильнике. Эта коровища с вечера впихнула свою кастрюлю с супом да такподвинула все продукты, что у Марьи Михайловны опрокинулась банка со сметаной.Сметана, ясное дело, вылилась на невесткину колбасу, и та устроила скандал.Конечно, сын встал на сторону невестки, очевидно потому, что ему не досталоськолбасы, а нормальный завтрак сготовить эта лентяйка не может — она, видите ли,опаздывает на работу.

Сам по себе скандал не слишком расстроил Марью Михайловну,собачиться с невесткой вошло уже в привычку, нечто вроде утренней зарядки, дажеполезно для здоровья, бодрит.

Огорчало лишь то, что в этот раз невестка сумела оставить засобой последнее слово.

«Мало того, что утром житья не даете, — заявила этанахалка, — так еще и суп из-за вашего характера все время прокисает!»

И дверью напоследок хлопнула и каблучищами своими полестнице простучала, что твоя лошадь подковами. А пока Мария Михайловна собираласьс духом, чтобы высказать все, что у нее наболело, вся семья спешно испарилась —кто на работу, кто в школу.

Мария Михайловна пошла на работу неотомщенная, а как толькоувидела, что дверь в галерее на один замок закрыта, сразу поняла, что сторожпроспал. Ему только дай волю, все на свете проворонит! И ведь непьющий вроде,только кофе каждый вечер наливается! И спит от него так крепко, как другие отводки.

Сама Мария Михайловна кофе не любила горький, пахучий, даеще и спишь от него отвратительно, черти снятся.

Так и оказалось, что все плохо, обокрали галерею, вынеслиэкспонаты. Красивые такие картинки из тряпочек сделаны, а сама художницакакая-то странная, волосы разноцветные.

Но за время работы в художественной галерее Марья Михайловнако всему привыкла, художники — они народ чудной, один другого перещеголятьноровят. А дамочку не то чтобы жалко, но уж очень она убивалась, чуть ли неголовой о стенку билась. Сторож Сироткин только рукой махал — дескать, что ужтак расстраиваться из-за тряпок-то. Тут Мария Михайловна с ним не согласилась —одного труда, сказала, сколько пошло, да времени. Они, мужики-то, никогдаженскую работу не уважают — заштопаешь им все, заплатки аккуратные поставишь —глядишь, снова все рваное, когда только успевают…

Ox, и вертелся Сироткин, когда начальство приехало! Ну прямокак карась на сковородке!

Отпирался ото всего, честные глаза делал, кулаком себя вгрудь стучал — дескать, всю ночь на посту как штык! Глаз не сомкнул, выполнялдолжностную инструкцию!

Начальство не очень-то поверило. Какой уж тут штык, когдавсе двери чуть ли не нараспашку! Да и Мария Михайловна не стала сторожапокрывать — все выложила как на духу. Чего его выгораживать, он ей не сват, небрат, не муж и не любовник (господи, прости, с языка неприличное сорвалось!).

А дальше у нее самой неприятности начались.

Так уж повелось, кабинеты начальства и подсобные помещенияона убирала по вечерам, как все разойдутся, а выставочный зал — утром,пораньше, пока еще не открыли. Сегодня, конечно, ни о какой уборке и речи бытьне могло — милиции понаехало, корреспондентов, бегают, носятся, всехдопрашивают, пишут. Ну и ладно, обрадовалась было Мария Михайловна, все работыменьше… Да не тут-то было. Этих милицейских и в служебные помещения занесло.Натоптали, наследили, окурки везде, пыль, грязь. Ботинки перед входом ни одинне вытрет, так с улицы и прутся! Директор галереи злой как черт такое ЧП. А наком злость сорвать? Ясное дело, на подчиненных. А кто самый безответный?

Уборщица, кто же еще. Как налетел на нее в коридоре, какгаркнет! Чем это вы, кричит, тут занимаетесь, лясы, говорит, точите, а кругомгрязь?

И так неприятности, так еще и персонал распустился!

Мария Михайловна ему и говорит рассудительно, что, мол, кчему зазря убирать, когда до конца дня еще сто раз натопчут? Директор от злостивесь красный стал, Мария Михайловна даже испугалась, что его удар хватит! Тотувольнением пригрозил, Мария Михайловна решила все сделать, как велит. Нехватало еще работу потерять!

Мыла полы тщательно, чтобы никто не привязался, самые дальниезакутки вычистила. А когда дошла до кладовочки, где старые рамы хранятся даразные инструменты, то дверца оказалась открытой. Иногда этой кладовкойпользовались такелажники и оформители, грубые невоспитанные мужики. Они пряталитам спиртное, и часто, забрав свою заначку, не запирали дверь. Мария Михайловнадернула дверцу-то, а оттуда — батюшки-светы! — он и вывалился. Ктоон? — уборщица сначала и не врубилась — не то большущая кукла, не томанекен, в галерее всякое может встретиться. Да только как грохнулся он на полс тяжелым стуком, тогда Мария Михайловна и поняла, что не манекен это, а самыйчто ни на есть покойник.

Лысый, весь желтый, и челюсть отвисла.

Марья Михайловна негромко охнула, зачем-то перекрестилась ипопятилась. Убедившись, что покойник самый что ни на есть всамделишный и несобирается исчезнуть, она бросилась назад по коридору искать кого-нибудь изначальства. Покойники — это по их части.