Дурная кровь - Эуджен Овидиу Чировици Страница 11

– А как ваша бабушка?

– Она поправилась.

– Рад это слышать, Джеймс. Да, хорошо смолоду знать, чем хочешь заниматься в этой жизни, хорошо иметь силы идти к своей цели, – заметил Джош, пока нам подавали салаты. – При таком раскладе вы не тратите время и энергию на то, что позже можете счесть бессмысленным. С другой стороны, с вами всегда остаются сомнения и сожаления: что было бы, если бы я открыл эту дверь, если бы поддался порыву или согласился на приглашение. Кьеркегор писал, что для некоторых лучше убить младенца в колыбели, чем оставить неосуществленным свое желание при условии, что это желание не принесет никому вреда. Вы всегда были уверены, что сделали лучший выбор из возможных?

Джош почти не прикоснулся к салату, но налил себе полный бокал красного вина из графина и выпил залпом.

– Нет, не всегда. – Я пожал плечами. – Как ученый, я не задаюсь вопросами, на которые никогда не найду ответа. Я не знаю, как сложилась бы моя жизнь, если бы я решил стать исследователем или на последнем курсе женился бы на девушке из Калифорнии по имени Джесика Фултон и переехал бы на Западное побережье, что едва не сделал в свое время.

– Я полагаю, вы ошибаетесь, – сказал Джош. – На мой взгляд, несовершенные поступки характеризуют нас не меньше, чем совершенные. Думаю, мы не случайно оказываемся в конкретный момент перед некой дверью, пусть даже отказываемся ее открывать. Двери, которые мы навсегда оставляем закрытыми, так же важны, как те, в которые мы в конечном итоге вошли. Люди склонны забывать, и в час расплаты никто не перечисляет так и не открытые двери – вспоминают только те, которые открыли.

– Способность забывать – важная часть нашей ментальной иммунной системы, Джош. Наш мозг стирает файлы, которые определяет как бесполезные или вредные. Так же как компьютер уничтожает вирусы, старые документы и бесполезные иконки. Кроме того, есть неприятные воспоминания. Они по разным причинам переходят в разряд фейков, ретушируются либо приукрашиваются. Фрейд считал, что есть некая «корзина», в которую может заглянуть психоаналитик. Это место, где хранятся все стертые воспоминания и даже те, от которых отказывается пациент. Он верил, что психологу надо лишь произвести тщательный анализ этих воспоминаний, и тогда он доберется до причин, почему пациент оказался в ментальном тупике. Его великий ученик Юнг пошел дальше. Он считал, что «корзина» пациента неким образом связана с невидимой сетью, которую он называл «коллективным бессознательным».

Принесли основное блюдо.

– Судя по вашему тону, вы не разделяете мнение этих знаменитых джентльменов, – заметил Джош.

– Ну, у психоанализа есть свои пределы и весьма сомнительные стороны. В те времена научного энтузиазма преклонялись перед знанием человека. Ученые искали объединяющие, всеобъемлющие теории. Так, Эйнштейн выдвинул теорию относительности, которая могла инкапсулировать всю вселенную. С помощью этой теории можно объяснить практически все, она своего рода научный философский камень. То, что Фрейд пытался сделать через свои теории о либидо, Юнг через свою концепцию индивидуализации и архетипа, Адлер со своим взглядом на комплексы, безусловно, очень привлекательно с интеллектуальной точки зрения. Но, согласитесь, главная цель медицинского действия – излечение. Психоаналитический метод зачастую утомителен и для пациента, и для терапевта, он отнимает много времени и к тому же дорог. В наше время это своего рода роскошь. Старую исповедальню заменили кабинетом практикующего врача в центре города, с модным кожаным диваном.

– Вы действительно верите в то, что человеческий мозг можно познать с помощью цифр, формул и уравнений? – спросил Джош.

– Если бы не верил, не стал бы ученым, – парировал я.

Джош покачал головой:

– Позволю себе немного скепсиса. Предположим, вы сможете проникнуть в мозг человека. Вы его препарируете, всячески исследуете, а потом зашьете обратно. Но остается то, что обычно называют душой. Она не в мозгу, как сейчас принято думать, и не в сердце, как думали люди в Средние века. – Джош вздохнул и опустил глаза. – А теперь, Джеймс, мы подобрались к причине, по которой я вас сюда пригласил.

Мы были одни. Медсестра больше не возвращалась, а дворецкий оставил на небольшом столике у кресел поднос с кофе, сахарницей и кувшином с молоком.

– В своей книге вы утверждаете: нет гарантий того, что субъект под гипнозом будет транслировать… назовем это реальной действительностью. Я не люблю слово «реальность». Оно как бы предполагает, что существует некая скрытая за видимой стороной объективная истина. Ведь мы, как вы указали в своей лекции, сдерживаем свои чувства, контролируем восприятие и руководствуемся различными табу. И тем не менее я бы хотел испробовать этот метод.

«Так вот из-за чего он все затеял», – мысленно отметил я.

– Джош, вы явно хорошо изучили вопрос и должны понимать, что гипноз сопряжен с определенными рисками.

– Да, я перечитал много специальной литературы, сознаю риски и готов на них пойти. Думаю, в моем состоянии терять особо нечего.

– Речь идет не только о физических рисках.

У меня пропал аппетит, Джош тоже не прикасался к еде. Мы встали и пересели в кресла у кофейного столика.

– Возрастная регрессия – гипнотический феномен, при котором человек вновь переживает события из своего прошлого с такой интенсивностью, как если бы они происходили в настоящий момент, – сказал я. – Иногда даже болезненней, особенно в процессе регрессии. Не уверен, что это хорошая идея для человека в вашем состоянии. Особенно если речь идет о весьма травматичном опыте. А с ваших слов я понял, что это именно так. Если вы забыли об этом событии, пусть только предположительно, то это случилось по той причине, что ваш мозг решил, что так надо. Попытка вызвать событие из памяти может повлечь за собой серьезные и неконтролируемые последствия. Хотел бы повториться: я скептически отношусь к практическим результатам. И дело тут не во лжи… На самом деле пациенты под гипнозом не обманывают. Если они и говорят неправду, то не так, как это делают в состоянии бодрствования, то есть не используют обман как средство самозащиты. Проблема в том, что «правда», которую транслирует субъект, совсем не обязательно соответствует действительности.

Джош наклонился над столом и посмотрел мне в глаза.

– Джеймс, я уже сорок лет одержим тем, что произошло в ту ночь, и я не хочу умереть, не попытавшись сделать все возможное, чтобы узнать правду. – Голос у Джоша стал сиплым. – И выбрал я вас именно потому, что вы скептик. Вы не станете манипулировать мной или использовать как подопытную крысу. Если мы не преуспеем и не сможем пролить свет на те события – пусть. Но я, при вашем согласии, решительно настроен попытаться все выяснить.

Вид у Джоша был такой, будто ему сообщили крайне неприятную новость.

– Вы когда-нибудь слышали о «Книге мертвых»? – спросил он. – Это такой древнеегипетский текст. Так вот, согласно этому манускрипту, умерший, представ перед судьями, должен поклясться в том, что не нарушил ни одной из сорока двух заповедей. После этого сердце умершего взвешивается на весах с пером. Если весы уравновешиваются – умерший сказал правду: он жил как праведник и допущен в рай. Но если солгал и его сердце не уравновешено на весах, чудовище Амат, или Пожирательница, съедала его сердце и он навеки попадал в ад…