Лондон бульвар - Кен Бруен Страница 11

Он пренебрежительно посмотрел на мою самокрутку, заметил:

— Кончай курить это дерьмо. Сейчас ты уже в другой лиге.

Я пожал плечами:

— Мне нравится.

Он достал пачку «Данхилла», самые дорогие, закурил, говорит:

— Можно тебя кое о чем спросить?

— Конечно.

Он оглянулся, как будто нас подслушивали. В доме стоял ужасный шум.

Хлопали двери

кричали люди

плакали дети —

и все это под аккомпанемент рэпа.

— Как там было, в тюрьме?..

Я чуть не сказал: «Как здесь».

Но подумал о Томе Каконисе, американском авторе криминальных романов, который великолепно понимал тюрьму. Он писал:

«Назовите это джунглями, зазеркальем, королевством социопатов, графством ярости, где предательство является нормой, разрушаются моральные устои и жалость неведома или давно забыта. О, назовите это трубой, бьющей вас по хребту, ручкой от швабры в вашей заднице, каблуком на ваших ребрах. Это значит, что вы совершенно одиноки. И некому вас защитить».

Я не сказал этого Нортону. Я сказал:

— В основном скучно было.

— Да?

— Но это ничего.

Он допил, смял банку, бросил ее вниз. Она летела, ударяясь о каждую ступеньку. Я слышал, как она тарахтит, словно удаляющийся би-винг. [15]

На девятом этаже мы попали в зону турбулентности. Нортон повторял свой номер с темнокожей женщиной, когда вышел ее муж и с размаху заехал ему кулаком в висок.

Потом двинул на меня. Он был большим и сильным. Но и только. Он не был мерзавцем.

Мерзавцем был я. Я уклонился от удара и тут же врезал ему по яйцам. Он начал падать, и я локтем двинул ему по затылку.

Потом поставил Нортона на ноги; он хотел запинать черного до крови. Я оттащил его, сказал:

— Может, хватит на сегодня?

Он согласился:

— Уже почти закончили. С восьмого этажа — пусто.

Спустились вниз на лифте. Нортон потер голову, сказал:

— Я был не прав, когда о стихах говорил.

— Что?

— Когда говорил, что они ни на что не годятся. Как ты того парня завалил — это, блин, поэзия.

Я направился к фургону, Нортон сказал:

— Пошли, здесь бар за углом, я угощаю.

В баре он предложил:

— Мы же рабочие ребята, давай закажем по паре виски с пивом.

— Как хочешь.

Бармену сказали, чтобы принес пару пинт и скотч на закуску.

Наступило время ланча. Блюдо дня — сосиски с картофельным пюре. Пахло хорошо, было почти уютно. Мы заняли столик в глубине зала, Нортон сказал:

— Slàinte.

— И тебе того же.

После скотча мы размякли. Нортон считал наличку, выписывал столбиком цифры в своей книжке. Когда он писал, то повторял цифры, беззвучно шевеля губами. Потом собрал деньги, перетянул пачку резинкой. Бросил мне через стол:

— Твоя доля.

— Господи, Билли, я на столько не наработал.

— Еще успеешь, Митч, поверь мне.

Когда мы ехали мимо Овала, я снова заметил блондина. Он входил в бар «Игроки в крикет». Я попросил Нортона остановиться. Он спросил:

— Что случилось?

— Хочу последить за преследователем.

— Какой в этом смысл?

— Никакого.

Я вылез, перешел дорогу, нырнул в паб. Мужчина сидел у стойки, спиной ко мне. Я дружески шлепнул его по спине, сказал:

— Угадай, кто это.

Он чуть в обморок не упал. Я заметил, что он взял маленькую светлого. Дал ему минутку собраться с мыслями. Он говорит:

— Я знаю, что сделал ошибку, когда вернулся.

Я отхлебнул из его стакана, сказал:

— Да это моча.

Он посмотрел на дверь, я улыбнулся. Он сказал:

— Я Энтони Трент.

— Ты сказал так, будто это для меня что-то значит. Для меня это ни хрена не значит.

— Ох, извините, конечно… Я жил в вашей квартире прежде, до того, как она стала…

— А теперь ты чего хочешь?

— Просто забрать кое-какие вещи…

Я еще хлебнул его из его стакана, спросил:

— А чего ты так быстро смылся?

— Я слишком много задолжал мистеру Нортону.

— Много — это сколько?

— Десять штук.

— Поэтому ты соскочил?

— У мистера Нортона крутые друзья.

Он внимательно меня разглядывал, и я спросил:

— Что?

— Мне кажется, на вас один из моих свитеров. Не отжимайте его в стиральной машине.

— Слушай, Энтони, это печальная история, но она станет еще печальнее, если ты будешь меня преследовать.

— Да, конечно… Я понимаю. Так я могу забрать вещи из квартиры?

Минуту подумав, я ответил:

— Нет.

Шлюха не помогла. Я все никак не мог выбросить Лилиан Палмер из головы. Мне казалось… что? Что я запал на старую кошелку? Вернись к реальности!

Но отрицай, не отрицай, а ее всезнающая улыбочка возвращалась снова и снова. Лилиан Палмер знала, что она меня завела. И желание взять, изнасиловать ее ломилось обратно, как я его ни гнал.

Я позвонил Бриони, спросил, не хочет ли она со мной пообедать. Она спросила:

— Ты сам готовишь?

— Конечно. Как насчет мяса во фритюре?

— О Митч, я вегетарианка.

Естественно.

— Тогда как насчет чего-нибудь вегетарианского во фритюре?

— Чудесно, Митч. Мне принести вино?

Мне показалось, она сказала «вину». Я продиктовал ей адрес, и она сказала:

— Бедный Митч, это, наверное, ужасная однокомнатная дыра?

— Вроде того.

— Я принесу цветы, чтобы ее украсить.

Такая мысль мне была не по душе, я сказал:

— Надеюсь, ты не станешь их красть?

Молчание.

— Бри?

— Я буду хорошо себя вести, Митч.

— О'кей.

— Фрэнку нравится, когда я хорошо себя веду.

— Да… хорошо… приходи в восемь.