Оборванные нити. Том 2 - Александра Маринина Страница 11

С сотрудниками ему повезло: из четырех лаборантов трое были, несмотря на относительную молодость, очень опытными и добросовестными, дело свое знали досконально и выполняли отлично. Четвертой была молодая девочка, недавно закончившая медучилище, но под влиянием своих более опытных товарок искренне интересовавшаяся тем, что делала, и охотно набиравшаяся знаний. Двояк не обманул: все четыре женщины действительно были хороши собой, каждая по-своему, являя различные, такие непохожие друг на друга варианты красоты, и славянской, и азиатской, и кавказской. И в том, что Саблину удалось за столь короткий срок наладить работу отделения, была огромная заслуга и четырех самоотверженных лаборанток.

Единственное, с чем Саблин не желал мириться, так это с их любовью посплетничать и поболтать о предметах, не относящихся к работе. Работе это, правда, не мешало, но Сергея раздражало. Особенно оживленными становились эти разговоры во время перерывов на чай или на обед. В уголке тесной лаборатории притулился колченогий столик, за которым лаборантки пили чай или кофе и поедали принесенные из дома бутерброды или еду в пластиковых контейнерах — какие-то салатики, холодную вареную картошку или цветную капусту, котлеты. Здание Бюро стояло на отшибе, никаких заведений общепита поблизости не было, и проблему питания во время обеда каждый решал на своем рабочем месте в меру собственной фантазии, вкуса и состояния здоровья.

Однажды Сергей зашел в лабораторию, когда дамы-подчиненные пили чай, и увидел на столике полиэтиленовый пакет, полный пирожков самой разной конфигурации: квадратных, треугольных, овальных и круглых.

— Сергей Михайлович, угощайтесь! Пирожки знатные!

Он был голоден, поэтому взял наугад квадратный пирожок. Он оказался с мясом и был действительно необыкновенно вкусным. Второй пирожок, на сей раз овальный, был с капустой.

— И вправду знатный! — улыбнулся Саблин. — Горжусь тем, какие умелицы у меня работают. И кто же это у нас такие пироги печет? Вы?

Он посмотрел на самую старшую из лаборанток, сорокадвухлетнюю Ниночку, славившуюся своей домовитостью и любовью к кулинарии. Нина засмеялась и отрицательно покачала головой.

— Что вы, Сергей Михайлович, куда мне! Уж на что я мастерица по выпечке, это правда, но такое тесто у меня никогда в жизни не получалось. Это Таскон угостил. Он нас часто угощает, когда его Лялечка затевает большой пирожковый день. Правда, она в основном для Изабеллы Савельевны старается, все носится с идеей ее подкормить, но ничего не получается.

Лаборантки дружно расхохотались, но причина смеха пока оставалась для Сергея загадкой. Кто такая Лялечка? Почему она старается для «отощавшей слонихи» Сумароковой и почему результаты этих стараний приносит в Бюро эксперт-биолог Таскон? Отсмеявшись, дамы наперебой поведали своему заведующему о том, что Изабелла Савельевна много лет дружит С женой Льва Станиславовича Таскона, они подружки — неразлейвода, и вот Лялечка хочет, чтобы Изабелла Савельевна хоть немножко прибавила в весе и округлилась, поэтому каждый свободный день посвящает выпечке, которую биолог добросовестно носит в Бюро. А Изабелла ест — и хоть бы что! Ни на грамм не поправляется. Печет Лялечка щедро, помногу, поэтому Лев Станиславович в «большие пирожковые дни» является на работу с огромной сумкой и, накормив первым делом Изабеллу, остальное разносит коллегам.

— Вот ведь обидно, Сергей Михайлович, — огорченно говорила одна из лаборанток, страдающая лишним весом, — чуть кусочек себе позволишь — моментально плюс сантиметр на талии или плюс полкило на весах, а Сумарокова ест и нахваливает, а мослы как торчали — так и торчат. И за что ей такое счастье? Мне худеть надо, у меня личная жизнь, а ей зачем?

— И то правда, — подхватила Ниночка, — у Изабеллы Савельевны в личной жизни и так все в порядке, муж обожает, надышаться на нее не может, деньги приличные зарабатывает, так что Сумарокова у нас не бедствует и вообще в полном ажуре. Даже если она три тонны будет весить — муж ее не бросит, а у нас тут с семейными делами у всех непросто.

Саблин, наевшийся вкуснейших пирожков, ушел к себе в кабинет, удрученно покачивая головой. Надо же, как он ошибался! Был уверен, что у Сумароковой роман с Тасконом, при этом, оценивая их внешние данные и возраст с высоты своих тридцати с небольшим лет, полагал, что они никому не могут быть нужны и интересны, кроме друг друга. Типа «вот и встретились два одиночества», высоченная, с лошадиным лицом Изабелла Савельевна и маленький кургузый Лев Станиславович. А оказывается, оба в браке, и браки эти, судя по всему, счастливые. И никакого романа между Тасконом и Сумароковой нет и в помине, а есть давняя дружба.

* * *

Постепенно эксперты убеждались в том, насколько необходимы результаты гистологических исследований для составления объективного заключения о причине смерти. До того как уйти в декрет, заведующая гистологией работала строго по часам, «от и до», не задерживаясь у микроскопа ни одной лишней минуты, и понятно, что она просто не успевала проводить все назначенные исследования, и потому эксперты приноровились составлять заключения без данных гистологии. И как-то со временем сложилось представление о том, что гистология — специальность второстепенная, не обязательная, без которой вполне можно обойтись. Теперь же, когда новый завгистологией, днюя и ночуя в Бюро и работая по выходным, обеспечивал стопроцентное выполнение исследований в срок, стало формироваться мнение, что без гистологии — никуда. Это радовало Сергея, он свою специальность любил, отдавал ей все силы, всю душу, и даже стал подумывать о том, не уйти ли окончательно от экспертизы трупов в гистологию. Но, с другой стороны, все усилия Саблина по научному обеспечению заключений и постановки диагнозов привели к тому, что основная часть экспертов расслабились: зачем стараться формулировать причину смерти после вскрытия, когда добрый дяденька Сергей Михайлович проведет свое исследование и почти наверняка точно укажет, как там и чего. Они начали активно пользоваться предоставленной законом с недавнего времени возможностью выписывать предварительные свидетельства о смерти с заветной фразой: «причина смерти временно не установлена». Очень удобно, и мозг надрывать не нужно, и время можно сэкономить. Саблин посмотрит и все скажет, а они потом напишут как надо.

Такая откровенная халтура Сергея раздражала, однако авторитет его среди экспертов рос, чему он искренне по-мальчишески радовался.

* * *

Ольга привезла с собой из Москвы микроскоп, при помощи которого смотрела препараты дома. У Сергея своего микроскопа не было, и они честно поделили его, установив очередность: работы у обоих было много, и почти всегда в конце недели оба приносили стеклопрепараты домой, смотрели их вместе, обсуждали, ссорились, доказывая собственную правоту, потом мирились… Ольга ничуть не преувеличивала, когда называла себя хорошим патологоанатомом, и Сергей к ее мнению всегда прислушивался, отдавая должное ее профессионализму.

В одно из воскресений время Сергея для работы с микроскопом закончилось в два часа дня, после чего Ольга накормила его обедом и склонилась над окулярами, а сам Сергей завалился на диван, чтобы обдумать формулировки, которые он потом запишет на компьютере. В Бюро компьютеров пока еще не водилось, несмотря на то, что финансирование было более чем достаточным. Саблин не уставал этому удивляться, впрочем, памятуя об особенностях начальника Бюро, удивляться-то было, в сущности, нечему. Все медрегистраторы Северогорского бюро, равно как и эксперты, пользовались пишущими машинками, правда, машинки все были хорошими, электрическими и исправными. В самое ближайшее время Сергей планировал прикупить какой-нибудь недорогой струйный принтер. Конечно, он занимает много места, но зато дешевле лазерного. Сергей старался жить экономно и много на себя не тратить, чтобы побольше денег оставалось для перевода Лене.