Мертвые канарейки не поют - Антон Леонтьев Страница 11

А за кучу изнасилований, Лев Георгиевич, стало быть, нет?

Рита видела, как Барковский сноровисто открыл ампулу и с противным свистом втянул через иглу в шприц ее содержимое.

– Не делайте мне никаких инъекций! – простонала девушка, вдруг ощущая резкую боль во всем теле.

В особенности внизу живота.

– Ну, Ритка-маргаритка, мы же не звери, – произнес, приближаясь к ней со шприцем в руке, Барковский. – Это же тебе во благо!

Ей во благо – и это говорит человек, только что изнасиловавший ее! Причем таким доброжелательным и буквально отеческим тоном говорит, как будто…

Как будто верит своим собственным словам!

А кто знает – может быть, и верит.

– Я не хочу… – простонала девушка, пытаясь оттолкнуть от себя склонившегося над ней со шприцем в руке адвоката, что у нее, конечно же, не вышло.

– Ну, Ритка-маргаритка, не дури. Если бы мы всегда делали только то, что хотим, что бы со всеми нами было?

И это говорит ей человек, только что давший волю своим скотским желаниям?

Видимо, она была до такой степени напряжена, что укол шприца пронзил ее тело резкой нестерпимой болью, гораздо более сильной, чем все, что ей довелось испытать в последние часы.

Рита закричала, причем кричала она так долго, что Барковский засуетился, начал хлестать ее по щекам, дергать за волосы и груди, бить кулаком в живот.

А она кричала и кричала, стараясь вложить в этот крик, пусть и тихий, пусть никому, кроме ее насильника, не слышный, все свое отчаяние, горечь и злость.

Наконец, из шкафа выскочил Гоша, притащивший целый чемоданчик со шприцами и ампулами. И потом уже он, этот красавец с обаятельной улыбкой и изумрудными глазами, кумир всех городских барышень, склонился над ней и всадил ей в предплечье еще одну инъекцию.

И только после третьей, которую тот же Гоша ввел ей в другую руку, перед глазами у Риты все закружилось, почернело, а потом в одно мгновение погасло, как будто оборвалась пленка в ее персональном фильме ужасов.

Фильме ужасов, в котором главной героиней была она сама.

Рита распахнула глаза, уверенная, что все еще находится на даче Барковских, в потайной комнате, где адвокат Лев Георгиевич при пособничестве его сынка Гоши долго и планомерно насиловал ее, после чего они пытались впрыснуть ей какую-то дрянь, явно желая ее умертвить.

И что у них ничего не вышло, потому как ее организм оказался невосприимчив к яду.

И поняла, что кто-то легонько бьет ее по щекам. Девушка встрепенулась, вздрогнула – и осознала, что находится в салоне джипа Гоши Барковского, а сам Гоша сидит около нее, отвешивая ей пощечины.

Неужели все это был ужасный, кошмарный, фантасмагоричный сон?

Ощутив резкую боль внизу живота, а также поняв, что она завернута в какое-то подобие одеяла, Рита вдруг осознала: нет, не сон.

А ужасная, кошмарная, фантасмагоричная явь.

Тот самый персональный фильм ужаса, у которого не было ни начала, ни конца.

– Тебе надо еще переодеться, – произнес деловито Гоша и одарил ее своей белозубой улыбкой. – Твои шмотки в пакете. И вот, держи…

Он сунул ей что-то в руки, и Рита поняла – это пачки денег.

Отбросив их, Рита рванула на себя дверцу, уверенная, что та заблокирована, и едва не вывалилась на свежий холодный воздух.

Буквально выпав из автомобиля, Рита вскрикнула, и тут ей пришел на помощь истинный джентльмен, Гоша Барковский. Сын человека, который изнасиловал ее, и этому насильнику с большим рвением помогавший.

– Ушиблась? Больно? – спросил он участливо, и Рита простонала:

– И ты еще спрашиваешь? Оставь меня в покое!

Гоша, хмыкнув, подошел к багажнику, вынул оттуда пакет, бросил его на мерзлую землю перед Ритой.

– Ну, как знаешь. Мне этих выкрутасов не надо, с Эльвирой уже достаточно хлебнул.

Хлебнул с Эльвирой! И это заявляет ей сынок насильника! Как будто Эльвире пришлось пережить то же, что и Рите…

А кто знает, может, и пришлось?

– Вот деньги. Тут много. Ты отдохни недельку-другую. Можешь даже в Турцию смотаться. Или в Египет. Расслабишься, в себя придешь, развеешься…

Он говорил так, как будто у нее умерла любимая канарейка. И словно забыв о том, что его старик изнасиловал ее.

Он кинул поверх пакета пачки с деньгами. Рита заплакала, чувствуя, что боль внизу живота нарастает.

– Не реви, больше не дадим. Другие и половины не получали. Старик же сказал, что мы не звери. Никто тебя увечить или, тем более, убивать не намерен. Ну, повеселились, ты девственности наконец лишилась, свое удовольствие получила – и мы разбежались.

Свое удовольствие получила – они что, рехнулись? Или… или в самом деле верили в то, что жертва изнасилования была в восторге от того, что с ней произошло?

– Изнасилование. Статья 131-я Уголовного кодекса РФ, от трех до шести. Или, с учетом особой жестокости, от четырех до десяти… – произнесла сквозь слезы Рита.

– Вот только этого не надо! – заявил сурово Гоша. – Только не надо пугать ментами, прокуратурой, зоной. Ладно, понимаю, жизнь у тебя дрянная, обитаете в хрущобе, предки зарабатывают гроши, вот и хочешь выжать по максимуму. Ладно, ты мне помогла от Эльвирки избавиться, поэтому накину еще. Вот, в долларах тебе еще столько же!

Слушая шелест отсчитываемых ассигнаций, Рита оторопело думала о том, что Гоша Барковский, этот провинциальный мажор и отпрыск адвоката-насильника, на полном серьезе считает, что она плачет и цитирует Уголовный кодекс потому, что желает выбить из них компенсацию побольше.

Гонорар за свое собственное изнасилование.

– Вот, получай. Только не думай, что, если будешь хныкать, то отстегну еще. Это и так много. Мы теперь квиты, Ритка-маргаритка!

Девушка продолжала плакать, не обращая внимания на банкноты, которые Гоша подсунул ей под руку. Наконец, молодой человек тряхнул ее с силой за плечо и заявил:

– Ну, тебе тут до дома недалеко. Так что давай одевайся и марш туда. Подвозить до подъезда тебя не буду, извини. И не рыдай, потому что ничего такого особо криминального с тобой не произошло. Ну, просто теперь уже больше не девочка. Но ты ведь все равно в девственницах засиделась. И не говори, что тебе не понравилось!

Не понравилось! Рита, с трудом встав, тихо произнесла:

– Если думаешь, что это вам даром пройдет, то ошибаешься. И деньги ваши мне не нужны. Я обращусь в милицию. Поеду в больницу, чтобы меня освидетельствовали. Сделаю так, чтобы все узнали, что вы за сволочи. И вы с твоим стариком понесете наказание!