Закон ее прошлого - Марина Крамер Страница 10

— Ты поплачь, Варенька. Невозможно носить все в себе, это для любого тяжело. Поплачь. Сегодня отдохнем, а завтра я тебя на кладбище свожу — побудешь там, подумаешь, вспомнишь. И все, дальше начнешь жить.

Удивительно, но иногда Аннушка, такая бесхитростная и примитивная, умела вдруг найти именно те слова, которые нужны в данный момент времени и в конкретной ситуации. Этим ценным качеством она пользовалась крайне редко, но всегда к месту. Я обдумала сказанное ею и поняла — а ведь она права. Я вернулась не затем, чтобы страдать и хоронить себя. Я должна жить дальше. Руслан бы это одобрил.

Аннушка осталась у меня в номере. Мы лежали на широкой кровати, между нами стоял поднос с фруктами, а на тумбочке — бутылка шампанского — комплимент от администрации отеля.

— Слушай, Аня, — вспомнила вдруг я. — А ты где Мельникова видела?

— Так он в офис к нам приходил, — блаженно прикрыв глаза, сказала подруга. — Кажется, они с моим новым шефом какие-то приятели.

— Приятели… но ты точно не ошиблась?

— Варь… я его вот как тебя видела. Он меня кофе пить приглашал, да работы много было.

— Про меня… спрашивал? — облизав пересохшие губы, спросила я.

— Первым делом.

— И… что ты ему?..

— А ничего. — Аннушка перевернулась на живот и внимательно посмотрела мне в глаза. — С чего ради я должна ему что-то о тебе говорить, когда ты из-за него чуть с крыши не шагнула?

Это был, пожалуй, самый стыдный эпизод в моей жизни. Не справившись с навалившейся негативной информацией, я действительно едва не шагнула вниз с крыши собственного дома, хорошо еще, что подоспел телохранитель. Удивительно, но обе попытки свести счеты с жизнью были связаны с именем Кирилла Мельникова. Не самый украшающий биографию факт.

— А… как он спросил? Что именно?

— Ты чего, Жигульская? — возмущенно воскликнула Аннушка. — Тебе не все ли равно, а?

— Раз спрашиваю — значит, не все равно.

— О, господи… — закатила глаза Вяземская. — Так и спросил — мол, как там Варька, где, с кем? Я ему и ответила, мол, не твое это, Кирюша, дело. Ты все, что мог, для нее сделал уже. Теперь гуляй потихоньку и лучше в другую сторону, чтоб с Варькой не пересекаться.

Я закрыла глаза, и вот тут мне впервые явилось лицо Кирилла. Я увидела его так явно, что вскрикнула от испуга и села.

— Ты чего? — удивленно уставилась на меня Аннушка.

— Я его увидела только что, — пробормотала я. — Столько лет не видела — и вдруг… я даже забыла, как он выглядит, понимаешь? И только сейчас…

Аннушка подползла ко мне, обняла и зашептала на ухо:

— Варя, перестань. Уж кто-кто, а Мельников вообще не стоит ни твоих нервов, ни твоих слез. Почему такие не самовоспламеняются и не горят заживо, а? Ведь мерзавец, каких поискать! Варька, разве можно простить то, что он сделал?

— А с чего ты решила, что я его простила? Мне не дает покоя его освобождение. Не могу понять, как он вышел. Если по УДО… все равно вроде как рано… не понимаю.

— Думаешь, он тебя искать будет?

— Не сомневаюсь даже, — снова закрывая глаза, сказала я. — Он же мне из колонии каждый месяц написывал. Собственно, и про Невельсона и его истинные мотивы я узнала из такого письма. Хотел, видишь ли, грех с души снять, сам ведь меня подставил. И не отстанет от меня — у него больше нет никого.

Мы легли на кровать лицом в подушки и затихли. Не знаю, о чем думала Аннушка, а мне уже не казалась такой удачной идея вернуться в Москву. Но кто знал, что все так обернется. Отступать я не привыкла, и сейчас тоже не сделаю этого. Попробую жить, делая вид, что никакого Кирилла Мельникова не существует.

Прежде, чем смотреть квартиры, я назначила встречу Кукушкину. Прекрасная погода располагала к прогулкам, и мы договорились пройтись по набережной. Димочка крайне удивил меня, явившись с букетом бледно-розовых тюльпанов. Он немного заматерел за то время, что мы не виделись, стал выглядеть более мужественно и уверенно — сказывалось, видимо, руководство собственной конторой. Мы обнялись, и я пробормотала:

— Кукушкин, ты заставляешь меня проявлять сентиментальность.

— Вам это идет, — улыбнулся Димка, протягивая цветы. — Я очень рад вас видеть.

— Ну что — погуляем и обсудим? — предложила я, беря его под руку.

Мы пошли по набережной, совершенно пустой в этот довольно ранний час. Я вдыхала московский воздух и чувствовала, как ко мне возвращаются силы. Это было то, чего мне так недоставало в тихом французском городке.

— Дима, чтобы не было недопонимания… — начала я, понимая, что он сам не решается заговорить первым. — Я не собираюсь, как и говорила, претендовать на руководство или партнерство. Это честно. Мне не особенно нужны деньги, я хочу просто что-то делать. Считай это капризами богатой вдовы.

Кукушкин посмотрел на меня сверху вниз и улыбнулся:

— Вы вообще не изменились. Что думаете — то и в эфир выдаете.

— А какой смысл юлить? Так всем будет проще. Ты не будешь бояться, что я тебя подсижу, а мне будет спокойнее знать, что ты ничего не опасаешься с моей стороны и ничего не скрываешь. Согласись, в этом есть рациональное зерно.

— Вот это мне в вас всегда и нравилось. Знаете, я после вашего звонка довольно много размышлял на эту тему. Честно скажу — опасался, что вы попробуете опротестовать нашу прежнюю сделку. Но потом понял, что ошибаюсь. Вы не оглядываетесь назад и принятых решений не меняете, так почему в случае со мной что-то должно быть иначе? А ваша работа в конторе только пойдет мне на пользу. Клиенты, то-се… Нет, Варвара Валерьевна, вы сделали мне очень щедрое предложение, отказываться от которого было бы крайне глупо.

— Значит, мы поладим, — улыбнулась я. — Обещаю прислушиваться к твоему мнению.

— Это лишнее, — улыбнулся он в ответ. — Вы и без меня отлично справляетесь с делами, так что это я обещаю не влезать.

— По рукам? — Я протянула ему ладонь, и Кукушкин крепко ее пожал:

— По рукам. Контора начинает работать десятого числа, у вас будет время немного обжиться. Если нужна помощь — обращайтесь, я всегда рад. А сейчас предлагаю пообедать и отметить наше воссоединение.

Мы выходили из ресторана, довольные общением и обедом, и ничего вроде не предвещало неприятностей. Но есть вещи, которые просто не в нашей власти, и уж если что-то должно произойти, то оно произойдет непременно, как ни старайся избежать этого.

Я неловко оступилась на брусчатке тротуара, попав каблуком туфли в выбоину между камней, охнула и присела, схватившись за противно занывшую лодыжку. Кукушкин бросился на помощь, и когда я снова поднялась, то внезапно увидела метрах в пяти от нас… Лайона Невельсона. От ужаса у меня перехватило дыхание, я вцепилась в рукав Димкиного пиджака и зажмурилась, но когда открыла глаза, то увидела лишь спокойно удаляющуюся от нас мужскую фигуру, лишь отдаленно напоминавшую Невельсона. Обозналась. Конечно же, я обозналась, потому что вот этого как раз и не может быть — ему дали слишком много и ни о каком условно-досрочном освобождении речи идти не могло. По его статье это не предусмотрено.