Девочка из провинции - Алла Холод

«Все! Эта часть моей жизни закончилась, эту страницу я закрыла», – подумала Катя, вздохнула и резюмировала: «На все воля Божья».

Свои вещи она уже давно перевезла в город, в дом дяди Бориса, и на новом месте успела обустроиться, так что сегодня к автовокзалу шла налегке. Она приезжала доделать последние дела: забрать трудовую книжку из больницы, а заодно со всеми по-человечески попрощаться: с девчонками, докторами, с Сергеем Ивановичем из общей хирургии. Прощание с ним, правда, вышло скомканным, не таким оно должно быть у людей, которые какое-то время состояли в отношениях. Хотя чего вздыхать? У Сергея Ивановича семья, совместных перспектив все равно не было, так что жалеть, собственно, не о чем.

Вчера Катя навестила папу, убралась у него, посадила цветочки, расставила по местам перевернувшиеся во время недавней непогоды венки. Памятник до года ставить, говорят, нельзя, так что дальше они уже вместе с дядей Борисом будут думать. Это дело не сегодняшнего дня, этим они займутся следующим летом. Нельзя сказать, чтобы смерть отца потрясла Катю: папа болел долго, онкологический диагноз и стадия заболевания не давали поводов для оптимизма. Катя была готова к тому, что в свои двадцать четыре года останется круглой сиротой. Она уговаривала себя, собирала душевные силы, и когда самое страшное случилось, Катя встретила свое горе достойно, без истерики.

Прощаться с родным городом было легко. А если бы не смерть папы, то, наверное, еще и радостно. Катя шла по улице, с небольшой сумкой через плечо, и думала, что если бы она писала стихи, то сейчас обязательно сочинила бы что-нибудь, начинающееся строками: «Прощай, родное захолустье».

Кто вообще придумал гордо именовать райцентры «городами»? Какое имеют право так называться эти населенные пункты? Катя была убеждена, что райцентр так и должен называться – районный центр. Не деревня, конечно, но и не город. Уж точно не город! Этот населенный пункт вообще не поймешь что. И это «не поймешь что» должно так же унизительно именоваться – райцентр. Конечно, в их так называемом «городе» была своя районная больница, где работал папа и где работала сама Катя. Был свой медицинский колледж, который Катя закончила, было несколько довольно крупных перерабатывающих предприятий, и – сложно поверить! – даже свой крошечный драматический театр. Цивилизация выражалась также в наличии библиотеки, в которой организован литературный клуб (подумать только!), и даже собственного городского детективного агентства. Это было совсем из ряда вон: кто и что у них расследует, интересно знать? Похищение кур со двора тети Маши или наезды на коммерческий киоск, торгующий жвачкой и сигаретами? Смешно же ведь, правда?

Тренды, которые заносило сюда с «большой земли», реализовались в архитектурных изысках, что позволяли себе местные богатеи, да еще, пожалуй, в одном-единственном ресторанчике, который действительно мог бы выглядеть весьма стильно, если бы с ним не соседствовали унылые серые здания времен догорбачевской эпохи.

Центром городка считалась улица, на которой располагались официальные учреждения: прокуратура, районный суд, администрация, два филиала разных банков, медицинский колледж. Была и угаженная голубями площадь с фонтаном, которую летом заваливало сугробами тополиного пуха и на которой располагался театр. В последнее время местные власти привели в более или менее божеский вид единственный городской парк, в котором раньше и в будни, и в выходные только пили и дрались. Теперь в парке местные казаки стали отмечать свои Спасы и другие казачьи праздники с кулачными боями, джигитовкой, перетягиванием каната и горячей кашей из полевой кухни. Правда, все это тоже заканчивалось пьянкой и дракой, но хотя бы начиналось хорошо и весело.

Нельзя сказать, чтобы местная администрация совсем не благоустраивала город: в некоторых местах устанавливали клумбы, украшенные скульптурными ансамблями, – правда, не всегда было понятно, что именно эти конструкции изображают. В остальном райцентр оставался настоящей деревней, где кудахтали куры и хрюкали свинюшки. И единственной приличной дорогой была та, которая вела в областной центр – город с миллионным населением. Туда, куда рано или поздно перебирались все, у кого были хоть какие-то планы на жизнь.

Если бы не смерть отца, которая по определению не может быть расценена как толчок к новой жизни, то можно было бы считать, что Кате несказанно, просто удивительно повезло. Ее, двадцатичетырехлетнюю сироту, решил забрать к себе в город папин старший брат.

А дядя Борис – совсем не то, что папа! Он по-настоящему успешный человек, который многого достиг в жизни. Это папа довольствовался должностью заместителя главного врача в районной больнице. И он, и давно покойная мама любили тишину глухой провинции. Ходили в лес за грибами, папа удил рыбу, мама выращивала смородину, клубнику и каждый год варила из своих ягод варенье. Родителям нравилась такая жизнь, спокойная и уединенная, на чистом воздухе, вдали от городского смога и суеты.

Дядя Борис после учебы в родные пенаты не вернулся, остался в большом городе, сделал блестящую карьеру, стал заметным руководителем. Все в нем выдавало успешного человека: стройный и подтянутый, несмотря на возраст, дорогой костюм, благородная седина в идеально подстриженных волосах. Уверенность и успех читались в каждом движении, в том, как он выходил из своего сверкающего джипа, как широко улыбался, не стесняясь демонстрировать зубы, слишком хорошие, чтобы быть настоящими.

При жизни папы братья виделись не очень часто. Летом дядя Борис иногда приезжал на малую родину отдохнуть и порыбачить. Или Катя с отцом проведывали его, когда ездили в областной центр за необходимыми покупками и по делам.

У дяди Бориса был прекрасный двухэтажный дом с участком, красивая жена, моложе его на десять лет, и дочь. Год назад у дяди случилась серьезная семейная драма. Все дело было в его супруге – Регине. Она вышла за Бориса замуж, когда ей еще не исполнилось и двадцати, сразу же родила дочь, а затем, посчитав свой долг исполненным, занялась собой.

Она была очень эффектной женщиной, но очень избалованной. Ее красота требовала особого отношения, и обходилась жена дяде Борису очень недешево. Но не это главное. Регина категорически не хотела жить в России. В родной стране ее раздражало все. Зимой она не выносила мороза и снега, потому что приходилось носить зимние сапоги, а изящную обувь на тонких каблучках прятать до следующего сезона. Летнюю жару она могла пережить только в городе, где есть море. А периоды межсезонья повергали Регину в ужасную депрессию. Терпеть родной климат она соглашалась только в начале осени и конце весны.

Все долгие годы совместной жизни супруга пилила Бориса на предмет переезда в любую европейскую страну: хоть в Чехию, хоть в Испанию, хоть в Германию. Но Борис был непреклонен, он не видел себя вне пределов родного города. Он даже в Москву никогда не рвался, считал, что грамотно выстроить успешную карьеру может только там, где он живет сейчас.