Немного героина для невесты Казановы - Екатерина Волкова

Телефон, разбудивший Марину, обиженно замолчал.

«День определенно начинается с головной боли», — подумала Марина и открыла глаза. Впервые за эту весну яркое солнце из незашторенного окна ослепило ее. Марина помассировала ноющие виски, отбросила одеяло и первым делом отправилась на кухню — поискать аспирин.

Кухню свою Марина любила. Сейчас по ней, отражаясь от зеркала над столом и путаясь в колышущихся занавесках, прыгали солнечные зайчики. Она сама выбирала веселую оранжевую краску для стен и яркие лоскутные занавески, глиняные чашки с рисунком в деревенском стиле и плетеные соломенные корзинки. Марина вспомнила, как бережно везла из магазина английского фарфора тарелку с пирующими средневековыми студентами, как осторожно вешала ее на стену. Как зализывала разбитый молотком палец.

Стоимость тарелки не выдерживала сравнения с ее стипендией, пусть даже повышенной. А теперь глиняные осколки валялись на полу вперемешку с чужими окурками.

На столе громоздились немытые стаканы, а на оконном стекле Марининой любимой коралловой помадой было написано: «Позвони» — и телефонный номер без подписи. Тюбик с испорченной помадой лежал рядом, на подоконнике. Марина бросилась ожесточенно стирать надпись. Головная боль прошла сама, от злости.

Нет, так больше продолжаться не может, в отчаянии думала она. Во-первых, скоро защита, а дипломная работа едва добралась до середины. Во-вторых, под глазами мешки — в зеркало смотреть обидно. Надо больше спать, бегать по утрам, что ли. В-третьих, все ее приятели, обожающие ходить к ней в гости со своим вином, все эти молодые художники, писатели и музыканты, довольно милые и интересные в начале вечера, оказываются такими надоедливыми в конце. На трезвую голову они всегда говорят о чистоте искусства, а как только напьются, лезут с объятиями или просят денег на такси.

Наконец стекло показалось Марине достаточно чистым. Она выглянула во двор. В песочнице возились дети. С залитой солнцем лавочки на них покрикивали мамаши, не отрываясь от бесформенного вязанья.

Когда Марине было шесть лет, на вопрос взрослых «Кем ты будешь, когда вырастешь?» она с удовольствием отвечала: «Звездой». И вот ее мечта отчасти сбылась. Она заканчивает Институт искусства, у нее репутация умной, красивой и талантливой, она пользуется известностью в узких кругах.

Но известность в узких кругах — весьма двусмысленная вещь, она не прокормит и не добавит самоуважения. Разве что поможет устроиться в какое-нибудь скучное издательство — редактировать скучные рукописи. Или в ежедневную газету — разбирать письма читателей, для которых нет главнее занятия, кроме как писать в газету. Или в дамский журнал, давать советы по вязанию, о котором Марина не имеет представления.

Она сохранила глубоко в сердце восторг шестилетней девочки, и поэтому ждала от жизни чего-то большего, чем все ее разочарованные знакомые. Размеренная жизнь на залитой солнцем лавочке не для нее. Она мечтала по ночам о головокружительных приключениях, о кругосветных путешествиях, о балах и принцах. Она все еще хотела стать звездой, в самом настоящем и ярком смысле этого слова.

Поступив в институт, она предвкушала ежедневный праздник, разнообразную и непредсказуемую жизнь в окружении необыкновенных, сплошь гениальных людей. Но каждый следующий день оказывался похожим на предыдущий.

Одни и те же гости, темы разговоров, одна и та же головная боль на следующее утро. Почти все ее знакомые казались теперь безвольными неудачниками, пусть и талантливыми.

Такую же тоску наводили на Марину и бывшие подружки-одноклассницы, которые быстро выскочили замуж, столь же быстро развелись, иные — не один раз. Возможно, это их дети играли в песочнице под окном.

Марина отправилась в ванную, отвернула кран до упора. Он по обыкновению возмущенно зафыркал, выпустил ржавую струйку и затих. Но Марина знала, что кран собирается с силами. Это происходило почти каждое утро, и особенно тогда, когда ей хотелось смыть воспоминания о вчерашнем. Наконец горячая вода пошла ровной чистой струей, и Марина, плеснув ароматной пены из бутылочки, опустилась в белые хлопья. В воздухе запахло эвкалиптом и чем-то еще тропическим, манящим.

От вчерашнего вечера не осталось ничего особенно приятного, разве только вспомнилось, как она окатила холодной водой из ведра двух Юлькиных кавалеров.

Юлька была ее самой близкой приятельницей в институте, безответственной авантюристкой, вечно опекавшей пьяниц-художников или многодетных помощников режиссеров. Эту некрасивую, но обладавшую каким-то магическим обаянием толстушку приходилось частенько выручать в самых разных ситуациях. Из-за нее дрались арабы в университетском общежитии и милиционеры в сто восьмом отделении. А она снимала туфли на высоченных шпильках, которые носила, чтобы казаться стройней, и удирала босиком, пока Марина изображала ее строгую старшую сестру. В присутствии холодной как айсберг Марины все страсти утихали, и пламенные Юлькины поклонники понуро разбредались.

Самым важным своим занятием Юля считала сватовство Марины. Она выставляла баллы знакомым мужчинам именно по этой шкале.

Вот и вчера Юля явилась без предупреждения. С обеих сторон ее конвоировали два очередных кандидата на роль Марининых женихов. Правда, они о своей роли в Юлькином плане не подозревали, умильно поглядывая на нее и ревниво — друг на друга. А ведь с самого начала Марина знала, чем дело кончится.

Юля рассадила их по разные стороны от себя, напротив Марины. Один был повыше, галстук имел поярче, а другой — пониже и за пазухой прятал бутылку шампанского. Но Марине они казались почему-то похожими. По их лицам Марина читала одни и те же незамысловатые сексуальные желания, неуверенность и самодовольство одновременно. Впрочем, все мужчины одинаковы, есть такая поговорка.

— Это Андрей, теннисный инструктор. — Юлька поставила на стол шампанское и похлопала по руке одного.

Потом поправила галстук другому:

— А это Сергей, скрипач из Большого театра.

Наконец улыбнулась Марине:

— А это Марина, умница-красавица. — И вдруг испуганно охнула. Но ее извинений уже никто не слушал — гости схватили друг друга за лацканы, раздался треск ткани и звон разбитой посуды.

Тут-то и сыграло свою миротворческую роль приготовленное Мариной уже упомянутое ведро с водой. До Юлькиного прихода Марина собиралась отирать. Но, потрогав трубы и убедившись, что они холодны как лед, Марина набрала в ведерко холодной водички и поставила его на плиту: от возни в холодной воде у Марины пересыхала кожа на руках. Хорошо, что газ включить она не успела, иначе сердобольная Юлька всю ночь лечила бы приятелей от ожогов.

Погода стояла прекрасная, и подруга могла не беспокоиться, что темпераментные молодые люди простудятся. Они отряхнулись, одернули пиджаки и смущенно выбрались из квартиры. Один пошел по лестнице пешком, другой спустился на лифте.