Грозное дело - Сергей Булыга

В одна тысяча пятьсот восемьдесят первом году от Рождества Христова, в ноябре пятнадцатого… нет, уже шестнадцатого дня, было ещё совсем темно, но Трофим вдруг проснулся и на всякий случай сразу сунул руку под подушку, к ножу. Нож был на месте. Слава Тебе, Господи, с облегчением подумал Трофим, а то приснится же всякое. Отпустив нож, повернулся на спину, прислушался. В хоромах было тихо. И во дворе никто не баловал. Тишина была полнейшая. Вот только Гапка нет-нет да похрапывала. Трофим протянул руку и толкнул ее в бок. Она заворчала и притихла. Время было ещё очень раннее, вполне можно было подремать, но Трофиму чуялось неладное. Он ещё немного полежал и подождал, а потом неслышно приподнялся, сел на лавке и опять прислушался. Вначале было совсем тихо, а потом Трофим услышал, как наверху, на втором этаже, у князя в сенях, заскрипели половицы. Потом ещё и ещё! Что там такое, подумал Трофим, кому не спится? Он опять потянулся к ножу, взял его наизготовку и осторожно спустил ноги с лавки. В сенях у князя опять заходили, уже почти не таясь. Ага, подумал Трофим, вот даже как, и, положив нож рядом, начал одеваться. Темнотища была, как в берлоге, свет шёл только от лампадки. Трофим чертыхнулся. Гапка сразу заворочалась.

– Лежи, – строго сказал Трофим.

Гапка послушно замерла.

В княжьих сенях уже почти совсем не таясь пошли вниз по лестнице. Трофим обулся, надел шапку, повернулся к образу Николы, к лампадке, и перекрестился. Эх, ещё успел подумать Трофим, какой был сон недобрый, ну да не такие бывали, а всё равно отбивался. И, успокоившись, подошёл к задней двери, встал сбоку, прижал руку с ножом к поясу и затаился.

А те подошли и остановились с той стороны. Трофим свободной рукой неслышно откинул задвижку и резко рванул дверь на себя. Оттуда полыхнуло светом. Это те пришли с огнём. Те – это Мартын, княжий дворский, он без ничего стоял, а с ним Степан и Илья, вот эти и были с огнём.

– Вам чего? – строго спросил Трофим.

– А ты чего? – злобно сказал Мартын. – Так и стоял здесь всю ночь?

– Так и стоял. Вас дожидался.

– Нож убери хотя бы!

Трофим убрал нож. Мартын уже не так злобно продолжил:

– Князь тебя спрашивал. Пойдём.

Они пошли. Трофим шёл и думал, что раньше он бы весь извёлся, гадал бы, что к чему, а теперь ему что? Теперь всё едино. Заматерел. Они поднялись по лестнице, подошли к княжьим сеням, сторожа расступились, Трофим сам открыл дверь и вошёл.

Это была ответная палата. Много здесь кто ответ держали! Ох, место бойкое! Бывало, как возьмёшь кого…

Но дальше Трофим думать не стал, а остановился и снял шапку. Напротив него, на мягкой лавке, покрытой коврами, сидел сам князь Михайло Борисович Лобанов-Ростовский. И хоть там свету тоже почти не было, Трофим сразу понял, что князь смотрит очень строго. А князь умел строго смотреть! И ещё как! Бывало, как глянет, так не только Трофима, но и родовитого боярина каких хочешь кровей сразу за бороду – и тащат к князю в Разбойный приказ, третий подъезд налево, а дальше прямо, потом направо, на второй этаж – и там князь усмехнётся, обернётся и велит: Трофимка…

Да, крут был старый князь Михайло, умел силу показать! Но сейчас он был будто сам не свой. Поднять людей в такую рань и самому не спать – всё это неспроста и у князя не в обычае. Тут только если что от Самого, из Слободы пришло, думал, глядя на князя, Трофим. А потом подумал: ну и ладно.

Князь как будто бы это услышал – сразу же заулыбался и сказал:

– Чего так побелел? Грех за собой прочуял?

– Нет пока что, – ответил Трофим.

– А чего я тебя вдруг посреди ночи выдернул?

– Значит, беда какая-то случилась. И без меня никак.

– Ох, дерзок ты, Трофим! – строго сказал князь. – На виску бы тебя. Да повыспрашивать.

– Воля твоя, боярин, – так же строго ответил Трофим.

– Это я так, – сказал князь, усмехаясь. – А ты сразу зубы скалишь. Сколько в тебе зла, Трофим! Вот потому и живёшь бобылём. Никто за тебя идти не хочет. Один только срам разводишь. Тьфу на тебя!

Тут он и вправду сплюнул. Трофим молчал. Князь Михайло был прав, Трофим это знал и помалкивал. Грех – это Гапка, думал Трофим, в блуде они живут, невенчанно. Ну да и кто без греха! И что он, чернец, что ли?

Но тут князь сказал:

– Беда у нас, Трофимушка, ох и беда!

Трофим молчал. Князь повторил:

– Беда!

Но так и не сказал, какая, а сразу прибавил:

– Надо тебе срочно ехать, Трофим. Прямо сейчас. Ты даже к себе обратно не ходи, чтобы разговоров не было. Я тебе здесь шубу дам, двадцать рублей ефимками. И конь при крыльце стоит, и провожатый…

– Государь, что ли? – не выдержав, спросил Трофим.

– Что государь? – не понял князь. А когда понял, почернел, встал с лавки…

Но Трофим уже заговорил поспешно:

– Батюшка боярин! Куда ехать?

Князь опять сел, сердито сказал:

– Провожатый скажет. Провожатого звать Клим. Он дорогу знает. А это вот тебе.

И князь достал из-за пазухи и протянул Трофиму небольшой кусок овчины, вершковый кругляшок, не больше. Трофим перевернул овчинку и на её лысой стороне увидел царского орла. Орёл был очень необычный – не чёрный, жжёный, как всегда, а красный. Трофим сжал губы.

– Вот-вот! – сердито сказал князь. – Уразумел?

Трофим только вытер пот со лба, а вслух ничего не ответил.

– Вот так и дальше молчи, – сказал князь. – А только пикнешь, перетрут верёвками, на клочья разорвут и скормят псам. Понятно?

Трофим кивнул, что понятно.

– Иди!

Трофим пошёл. Как во сне.