Соленая кожа - Виктория Лейто

Эта нашумевшая и трагичная история, заставившая своим запутанным и ужасающим сюжетом стыть горячую кровь в венах, произошла одиннадцать с половиной лет назад, где-то на северном побережье Англии, в одном маленьком провинциальном городке. Название его мы оставим в секрете, дабы не волновать еще больше и без того потрясенные и лишь недавно успокоившиеся сердца мирных граждан, населяющих его.

Напротив главного здания суда, прямо в центре города, располагалась огромная гостиница «Интернационал», по неоспоримому праву занимающая первое место в городе по величине и статности. Поражавшие помпезностью широкие балконы с позолоченными под старину перилами на двадцатом этаже с одной стороны выходили на открывавшееся взору далекое и серое море, оставляя глубоко внизу спокойную и размеренную жизнь английского городка; а с другой — ловили великолепие маленьких старинных европейских домов, испещренных между собой узкими улочками с покровительственно свешивающими голову фонарями с тускловато приглушенным светом.

Одиннадцать с половиной лет назад здесь, вдалеке от суеты мира, произошла страшная и шокирующая трагедия, унесшая за собой жизни людей, попавших, как тогда говорили, в цепкие объятия дьявола.

— Опять принесли венок, ну сколько можно?! — ругался портье гостиницы, взявшийся унести шикарно составленный похоронный символ с парадной двери.

— Да, Жак, прошло уже почти двенадцать лет, а народ так и не успокоился. Знаешь, говорят, что каждый год в «Годовщину Трех Смертей» сюда наведывается ее призрак, одетый во все белое; руки ее дрожат, а лицо будто бы полотно, и каждый раз она кричит: «Еееевааа!» Твоя смена, кажется, как раз выпадает на эту дату, не правда ли?.. Я бы на твоем месте отпросился, ну или… «заболел». Мне лично совсем не хочется встречаться с этой дамочкой еще раз, тем более с мертвой. Как вспомню эту историю, так мурашки по коже. От нее за километр несет холодом. Буу, как страшно! — подтрунивал над портье штатный водитель той же гостиницы, состроив жуткую гримасу зомби, пытающегося кого-то убить.

— Да ну тебя, Пьер! Между прочим, с тех пор как это все произошло, народ опасается заселяться в нашу гостиницу, все обходят ее стороной, — слегка огорченно промолвил портье, направляясь с зажатым венком в руках в сторону просторного роскошного холла. В дверях Жак столкнулся с мистером Шварцем и заметно нервничая, прокричал:

— Ай, ну что за день сегодня? Марииис! Я же сказал подать машину мистера Шварца ко входу!

Торопясь и извиняясь, портье проскользнул, как ужаленный, внутрь, скрываясь за стеклянными крутящимися дверьми, построенными на манер всех элитных и дорогих гостиниц.

Мистер Шварц пару дней назад приехал из Нормандии, по делу. Его акцент сразу выдавал в нем француза, а изящные манеры с добродушной улыбкой слегка контрастировали на фоне чопорного английского характера местных жителей, в свою очередь который как-то даже слаженно сочетался с провинциальной простотой.

— Пьеегр, отвьезите минья куда-ньибудь вкусна пакууушать. Вы же фгранцуз, вы должны непгрьименно знать, где здесь падаютъ самый вкусный кассуле! — оживленно жестикулируя и поднося соединенные пальцы к губам, будто бы одаривал небо вкусным поцелуем, спросил водителя мистер Шварц на ломаном английском. И начал усаживаться в подъехавший далеко не новой модели, но хорошо ухоженный и блестяще выглядевший черный BMW.

— Конечно, месье Шварц, с удовольствием, — пристегивая ремень и смотря в зеркало заднего вида, ответил ему Пьер на чистом французском языке, слегка испорченном небольшим акцентом долгих лет пребывания в холодной Англии.

— Скажите еще вот что, Пьеегр, а почьему на входе я встгьетил такого азабоченного поггртье с венком в руках? Кто-то умьеггр? — продолжил Шварц, не обращая внимания на то, что мог свободно изъясняться на родном языке. Но знаете этих нормандцев, они всегда готовы отличиться и блеснуть своими знаниями и умениями, дабы показать оппоненту, что развиты интеллектуально ровно настолько же, насколько и физически, а, как известно, они почти все крепкие ребята. Мы не станем переубеждать нормандского господина в своем неоспоримом превосходстве перед безукоризненным английским произношением Пьера и оставим в отношении этого всякие шутки, предоставляя все на честный суд читателя.

— О, нет, месье Шварц, не беспокойтесь, никто не умер. По крайней мере, не сегодня. Это отголоски одной истории, случившейся много лет тому назад, а вернее, ровно одиннадцать с половиной, потрясшей чередой необычных событий весь город, — продолжал спокойным и ровным голосом Пьер.

— О, я любьитель ньиобычных истоггрий, мы же в Нормандии все любьим всье необычное! Расскажите мне ее, Пьеггр!

— Ну не знаю, месье, история довольно шокирующая, в некоторых местах даже отвратительная — начал подтрунивать над ничего не подозревающим Шварцем Пьер, раскаляя его интерес и знаменитое нормандское любопытство, отыгрываясь над слушателем за неуместное хвастовство его безобразным английским. Хотя на языке водителя уже вертелись первые события этой истории, которой ему ой как не терпелось поделиться с иностранцем.

— О, я Вас умоляю, месье Пьегр, сжальтесь, я хочу ее услышать! Эта истогрия мне ужье нгравится, грасскажите мне ее, пожалуйста!

— Ну хорошо, тогда слушайте, — сдался обрадовавшийся Пьер.