Гебдомерос - Джорджо де Кирико

Роман основоположника метафизической школы живописи Джорджо де Кирико впервые увидел свет в 1929 году в Париже, где в это время жил и работал итальянский художник. Написанный на французском языке, которым Кирико владел свободно, роман был опубликован парижским издательством du Carrefour под названием «Hebdomeros. Le peintre et son génie chez l'écrivain». Столице европейского авангарда, еще в начале 10-х годов признавшей самобытность живописного таланта итальянца, теперь предстояло оценить его литературный дар. Парижская интеллектуальная среда не оставила книгу без внимания, а в кругу сюрреалистов, соратников Бретона, ее появление вызвало бурную, поистине восторженную реакцию. Причем хвалебные отзывы, провозгласившие «Гебдомероса» «бесконечно прекрасным» (Арагон) и «сияющим абсолютным величием» (Батай) шедевром сюрреализма, прозвучали из уст бывших сторонников даже несмотря на то, что их отношения с Кирико, уже давно утратившие дружеский характер, к этому моменту переросли в открытую конфронтацию.

Еще в 1926 году, вернувшись из Италии, художник представил в галерее Л. Розенберга свои новые работы, которые принципиально отличались от всего созданного им ранее. Апологеты сюрреализма, некогда признавшие в авторе метафизических полотен своего единомышленника и даже предтечу, почувствовали себя обманутыми и, не пытаясь скрыть досады и разочарования, обрушились на отступника с резкой критикой. Кирико же, решительно отмежевавшись от бывших друзей и всячески подчеркивая свою непричастность к авангарду, окончательно утвердился в своем традиционализме и продолжал работать в новой манере. Кирико в 1929 году завершает роспись «Зала гладиаторов» в доме Розенберга и оформляет для труппы Дягилева поставленный Кохно на музыку Риетти балет «Бал». В марте того же года в галерее «L'Epoque» в Брюсселе открывается персональная выставка художника, а уже в октябре он экспонирует свои работы в Лондоне в выставочном зале «Arthur Tooth and Sons».

Публикация романа, таким образом, совпадает с одним из самых сложных и одновременно продуктивных парижских периодов творческой деятельности Кирико. На итальянском языке, в переводе самого автора, роман вышел в миланском издательстве «Bompiani» лишь в 1944 году.

«Hebdomeros» – роман-автобиография, но автобиография, не имеющая ничего общего с жизнеописанием, рисующим разворачивающиеся во временной последовательности обстоятельства жизни рассказчика. Чтобы окунуться в атмосферу романа, читателю с самого начала необходимо ощутить себя странником и по доброй воле в качестве спутника Гебдомероса отправиться в путешествие по лабиринтам его памяти. Именно спецификой человеческой памяти, не знающей ни пространственных, ни временных границ, в которой наряду с воспоминаниями о реально пережитом хранятся образы и мотивы, порожденные воображением и фантазией, обусловлена архитектоника романа.

Имя Гебдомерос («состоящий из семи частей») – производное от латинского слова hebdomada, означающего цифру 7. Гептадами назывались также праздники в честь Аполлона, предводителя муз, дочерей Зевса и Мнемозины – богини памяти, приходящиеся на седьмой день месяца. Для рожденного семимесячным Аполлона, обладателя полученной от Гермеса семиструнной лиры, число 7 – число ипостасийное. Гептада имела сакральное значение не только для мифологии, но и для античной философии. Джорджо де Кирико, всегда проявлявший интерес к наиболее темным, загадочным сторонам учений Пифагора и Гераклита, безусловно, хорошо знал, что пифагорейцы не только полагали гептаду числом религии, служащим неким структурным принципом, посредством которого может быть организовано все многообразие мира, но и среди множества понятий, определяемых этой цифрой, называли «суждение», «сновидение», «голоса». Таким образом, в мире, сотканном из воспоминаний, снов и видений, проводником должен служить Интеллект, который персонифицируется в поэтике Кирико в образе бога – покровителя искусств. И как не вспомнить в связи с появлением на последней странице романа «великолепных птиц девственной белизны», свободно, подобно творческой фантазии художника, парящих над зелеными островами, миф о рождении Аполлона и тех лебедей, что успели за время появления на свет солнечного Феба облететь остров Делос семь раз.

На первый взгляд в сюжете романа отсутствует объединяющее начало. Дробность и несогласованность эпизодов способны обескуражить самого искушенного читателя. Между тем «Hebdomeros» есть целое литературное произведение, однако целое лишь постольку, поскольку все не связанные между собой эпизоды соотнесены с повествующим и являются художественной проекцией результата его индивидуального как жизненного, так и визионерского опыта.

Уже на первых страницах романа возникает загадочная атмосфера. Ни упоминание конкретных специфических запахов улицы, ни обстоятельное описание лестницы дома с накрытой асбестовым абажуром лампой, ни поднимающиеся по ней герои, жизненная достоверность которых подчеркнута эпитетами «крепкие» и «спортивные», не способны убедить читателя в реальности происходящего. Предчувствие чего-то необычного не обманывает: описания реальных событий сменяют воспоминания о виденных в детстве снах, затем следуют видения, похожие на разыгрываемые актерами-призраками сцены фантастического спектакля. Через все повествование, представляющее собой своеобразный коллаж, проходят «видения» и «странствия» – излюбленные формы поэтической фантазии Данте. Помимо автора «Божественной комедии» в ряду тех, кто оказал существенное влияние на поэтику Кирико, критики называют и Фридриха Ницше, философской афористике которого столь созвучны характер и образ мысли Гебдомероса.

Предлагая российскому читателю перевод небольших отрывков из романа, мы рассчитываем на то, что некоторое представление о литературном наследии Кирико поможет по-новому интерпретировать богатый загадочными символами живописный мир итальянского художника.

Перевод осуществлен по изданию: Giorgio de Chirico. Ebdomero. Longanesi; Milano, 1971.

E. Тараканова.