Аргонавт - Александр Бушков

Чайки мельтешили над берегом и морем, как клочки бело-серойбумаги, подхваченной ветром, они орали пронзительно, скрипуче, неприятно, чтобольше всего напоминало скрип несмазанных дверных петель. Совершенно непонятнобыло, что же в них имеется такого романтического, привлекающего иных поэтов.Или виной всему такое настроение? Смесь разочарования и злости? Все оказалосьгораздо сложнее, чем представлялось поначалу…

– Могу вас заверить, господин майор, мы сделали все, что внаших силах, – удрученно сказал месье Риу. – В данных условиях простоневозможно предпринять что-либо еще, я думаю, вы понимаете…

– Да, конечно, – сказал Бестужев. – К вам не можетбыть никаких претензий…

Как и полагается хорошему полицейскому, вынужденному вовремя службы пребывать исключительно в цивильном, чтобы не раскрывать себя,месье Риу на полицейского не походил ничуть – невысокий, ничем непримечательный, скучный на вид господин средних лет, более всего напоминающиймелкого чиновника или рантье невысокого пошиба. Однако Бестужев за день общенияубедился уже, что перед ним весьма неглупый и хваткий человек – увы, обстоятельствапорой сводят на нет любые ценные качества…

Он смотрел в море – там, на рейде, далеко от шербурскойнабережной, стоял на якоре черный четырехтрубный пароход, в общем-то, непроизводивший из-за отдаленности впечатления чего-то грандиозного.

С моря тянуло прохладой, временами налетал ветерок. Чайки товзлетали высоко, то метались над самыми волнами.

Месье Риу произнес тоном, в котором словно бы чувствовалисьнекие извинения:

– С того момента, как на «Титаник» стали прибыватьпассажиры, посадка их на «Номадик» находится под неотлучным наблюдением четырехмоих агентов. Очередная смена и сейчас на постах.

Бестужев посмотрел вправо, туда, где был пришвартованизящный пароход с единственной высокой трубой – «Номадик», переправлявшийпутешественников на борт трансатлантического гиганта. Людей, направлявшихся ксходням, уже никак нельзя назвать «потоком», как это приходило на умранее, – последний рейс, «Титаник» вот-вот должен поднять якорь…

Как и следовало ожидать, Бестужеву не удалось среди праздныхзевак, во множестве имевшихся на набережной, заметить полицейских агентов.Ничего удивительного, хорошего филера можно засечь в одном-единственном случае:когда он движется у тебя по пятам – да и то не всегда, ох, не всегда. Вподобном же случае, когда хваткие агенты растворились в толпе, и их внимание неприковано персонально к тебе, обнаружить их практически невозможно. Кто угодноможет оказаться наблюдателем – вот этот тучный, одышливый господин с моржовымиусами и целой пригоршней брелоков на часовой цепочке, вот эта юная мадемуазель,завороженно взирающая на морской простор и черный корабль, вот эти франты, дакто угодно…

– Специфические условия… – тем же покаянным тоном обронилмесье Риу.

Он, честное слово, прямо-таки маялся. Несмотря на парижскуюсвистопляску и начавшиеся отставки полицейских чинов, в том числе в бригадеЛаморисьера, де Шамфор пребывал на своем месте, он-то не имел никакогоотношения к Гартунгу и всей этой грязной истории. И, как следовало из обмолвокмесье Риу, время от времени подстегивал своих подчиненных в Шербуретелеграфными депешами…

– Можно быть уверенным в двух вещах, которые зафиксированыточно, – сказал месье Риу. – Во-первых, интересующая нас особа,выступающая как мадемуазель Луиза, приобрела три билета первого класса.Во-вторых, сама она, что установлено не только агентами, но и мною лично, ещевчера в два часа тридцать семь минут пополудни поднялась на борт «Номадика» и,несомненно, пребывает сейчас на «Титанике». С двумя другими, увы, обстоитзагадочно и туманно. Естественно, ни при покупке билетов, ни при подъеме накорабль не требуется предъявления каких бы то ни было документов, для внесенияв список пассажиров достаточно назваться каким угодно именем. Наконец,внешность… Мадемуазель Луиза, насколько мне теперь ясно, не предпринималаникаких попыток изменить облик, она выглядела в точности так, как мне ееописали, не правда ли?

– Да, – сказал Бестужев почти отрешенно.

– С двумя прочими обстоит сложнее. Их третьего мы не всостоянии были зафиксировать вообще. Вы ведь сами говорили, что понятия неимеете, кто это может быть, даже не знаете, мужчина это или женщина?

– Да, вот именно, – сказал Бестужев. – Я только подозреваю,что это мужчина, играющий роль телохранителя, но так ли это, не знаю.Совершеннейший призрак без лица…

– Человека, соответствовавшего бы по приметам вашемуинженеру, не усмотрели среди тех, кто за все это время уплыл на «Номадике», нимои агенты, ни я сам. Вы можете быть уверены, господин майор, если бы он неизменил внешность, мы бы его не пропустили. Я не первый год в полиции, моиподчиненные тоже достаточно опытны…

– Я ничуть не сомневаюсь в вашей опытности, месье Риу. К вамнет и не может быть никаких претензий, – сказал Бестужев мягко, решив проявитьнекоторую чуткость, – этих людей и в самом деле нельзя было ни в чемупрекнуть.

Месье Риу удрученно продолжал:

– Возможно, если бы мы видели его прежде, знали на взглядпоходку, характерные движения… Но, имея лишь описание… Ему крайне просто былобы изменить внешность: сбрить усы, надеть парик, или просто покрасить волосы вдругой цвет, надеть пенсне, скажем, вы же знаете, как это бывает… За эти дни на«Номадик» проследовали многие сотни мужчин, и каждый второй из них – если небольше – мог оказаться инженером. Конечно, явные старики или слишком молодыелюди исключаются. Но все равно, кандидатов прошло столько… Бородатые, с густымибакенбардами, длинноволосые, любой из них мог оказаться… Вряд ли он сталмаскироваться вовсе уж экзотически, скажем, под еврейского раввина – ихзафиксировано трое – или музыканта с волосами до плеч – такие тоже проходили.Он, скорее всего, выбрал гораздо более простые, но эффективные способы…

– Наверняка, – поддакнул Бестужев.