Ментовская крыша - Алексей Макеев

Следователь Балуев принципиально не пользовался зажигалкой. Чиркнув спичкой, он обязательно отводил руку далеко в сторону, пережидая, пока отлетит ядовитый серный дым, и только потом подносил ее к сигарете, крепко зажатой в бледноватых тонких губах. Вот и сейчас так. Прикуривал долго, строго наблюдая за кончиком сигареты, который никак не хотел разгораться – видимо, табак был влажноват. Балуев не выпендривался и курил обыкновенную, даже не «золотую», «Яву».

Полковник Гуров и его правая рука полковник Крячко терпеливо ждали. Дело, по которому их прикомандировали к следственной бригаде, было серьезным и спешки не допускало. Речь шла об убийстве – причем убийстве, которое задевало их лично. Погиб сотрудник милиции, оперативник из МУРа, погиб нелепо, на улице и, кажется, даже не будучи при исполнении. Подробностей они пока не знали, и, скорее всего, подробности еще предстояло выяснять – опрашивать свидетелей, встречаться с коллегами и родственниками, знакомиться с делами, которые вел убитый. Начальство придавало большое значение раскрытию этого преступления. В последнее время все, что хоть каким-то боком касалось милиции, вызывало в обществе очень болезненную реакцию. Рекомендовал Гурова в бригаду сам начальник главка генерал Орлов. При этом он ссылался на личное пожелание министра раскрутить дело в самые кратчайшие сроки, не жалея ни сил, ни средств.

Гуров скептически относился к таким пожеланиям – будучи министром, можно позволить себе многое. Министры всегда говорят о кратчайших сроках. Иногда они для убедительности еще стучат кулаком по столу. Гуров ничего не имел против кратчайших сроков, но, по его мнению, главным в деле все-таки оставался результат. Краткость, говорят, сестра таланта, но не она ли – мать многочисленных ошибок? Гуров никогда не возражал против быстрого достижения результата, но терпеть не мог ошибаться. Поэтому все банальности о скорости и личном контроле, прозвучавшие из уст непосредственного начальства, Гуров пропустил мимо ушей – важно было ухватить суть. Для этого они сейчас и собрались в кабинете Балуева.

Следователь не спешил – скорее всего, потому, что самому ничего не было ясно. Следствие работает с оперативно-розыскными материалами, а с ними у Балуева как раз было неважно.

– Понимаете, ребята, – сразу же сказал он, – случай сам по себе печальный, но еще печальнее, что в распоряжении у нас с вами пока одни голые факты. Совершенно, я бы сказал, голые – гладкие, понимаешь, как степь. И ни одной приличной версии. А случай не только из ряда вон выходящий – случай довольно серьезный. Хотя, сами знаете, работенка ваша тоже не сахар, и смерть всегда рядом ходит. Однако здесь мы имеем резонанс – убитый имел опыт, заслуги, по две звезды на погонах. И обстоятельства соответственно… Если это не какая-то нелепая случайность, то просматривается особый цинизм, понимаешь… А вообще я на ваш авторитет сильно надеюсь, ребята!

Он, прищурясь, посмотрел на обоих оперативников, должно быть, полагая, что после такого комплимента они пойдут за него в огонь и в воду.

– Мы на него тоже надеемся, – поддакнул Крячко. – Надежда, как известно, умирает последней.

Его простодушное широкое лицо ничего не выражало, кроме горячего желания понравиться следователю и поскорее взяться за дело. Однако Балуеву что-то, видно, показалось сомнительным в его словах. Он подозрительно покосился на Крячко и сказал уже сухим тоном, без лирики:

– Значит, так, что мы имеем на сегодняшний день? Опер МУРа подполковник Вишневецкий был найден мертвым шестого июля утром на пустыре за Краснополянской улицей. Обнаружил тело какой-то неизвестный, у которого хватило совести позвонить в милицию, но, естественно, к приезду группы след его уже простыл, причем не исключено, что он успел хорошо пошарить у погибшего в карманах…

– Сомнительно, – перебил Гуров. – Совершивший противоправные действия вряд ли станет тревожить милицию. Если только мы не имеем дело с большим оригиналом… Но по вашим словам можно предположить, что в карманах убитого ничего интересного обнаружено не было, верно?

– Абсолютно, – кивнул Балуев. – Даже автобусного билета. Хотя, сами понимаете, он в этот район не пешком добирался. Вообще-то про билет я к слову. Его могли подвезти, конечно. Или он мог приехать на такси. Своя машина у него сейчас не на ходу. Это мы сразу выяснили у жены.

– А кстати, зачем он вообще там оказался? – полюбопытствовал Крячко. – По служебным делам или по личным?

– По правде говоря, ответ на этот вопрос я надеюсь получить от вас, ребята, – сказал Балуев. – И вообще вопросов тут больше, чем ответов. Во-первых, зачем? Во-вторых, когда? Почему один, почему на пустыре? И так далее, верно?.. Тут нам еще подгадила погода – шестого под утро шел дождь. И, надо сказать, отвратительно сработали все, начиная от райотдела милиции и кончая следователем. Дело в том, что Вишневецкий был, как обычно, в штатском, без документов… Выглядел, естественно, непрезентабельно, да и как может выглядеть в шесть часов утра труп, валяющийся под дождем на пустыре? Грязный, с пробитой головой… Его приняли за бомжа и отнеслись соответственно. То есть ни толкового осмотра места происшествия, ни опроса свидетелей, ни улик, ни следов… Какие уж там следы! Предполагаемое орудие убийства – пивную бутылку – отыскали только на следующие сутки. Хорошо, жена спохватилась и обзвонила с утра все больницы и морги. Говорит, сердце чувствовало… Все, кто проводил первоначальное расследование, получили по выговору и были отстранены. Ну и что? Теперь вот мы с вами должны отдуваться за их халатность.

– Сердце чувствовало – это как? – с любопытством спросил Крячко.

– А вот вы у нее самой и поинтересуйтесь, – предложил Балуев. – Может, она вам объяснит. Только аккуратнее все-таки – это у нас с вами следствие, а у женщины – горе.

– С нашим авторитетом мы это как-нибудь сообразим, – проворчал Гуров. – Давай ближе к делу. Выходит, хватилась жена, а как на службе? Не заметили, что пропал человек?

– Не то чтобы не заметили, а не придали значения, – сказал Балуев. – Вишневецкий последнее время расследовал покушение на заместителя фирмы «Индиго», занимавшейся грузовыми перевозками, на Елисеева Евгения Александровича. Дело это теперь тоже у меня, и, должен сказать, радости мне это не добавляет. В материалах сам черт ногу сломит. Мой предшественник, кажется, махнул на все рукой, целиком положившись на оперативников, да и то сказать, ему не до работы было – он сейчас в больнице лежит с подозрением на опухоль желудка. Вот такие дела. А в сейфе у Вишневецкого после его смерти практически ничего не нашли по Елисееву. Бардак полный, все впору начинать сначала. В общем, подбросили мне подарочек! Особенно смешно будет, если это убийство – трагическая случайность.

– То есть вышел опер на пустырь ночью – воздухом подышать, – подхватил Крячко. – А тут его бутылкой по черепу. Чисто случайно.

– Ну, это ты утрируешь, конечно, – поморщился Балуев. – Мне и самому в случайность не верится. Однако обычно милиционер от пули гибнет. Способ убийства смущает. Но уцепиться пока абсолютно не за что. Я говорю, все сначала начинать надо – контакты Вишневецкого, кто заинтересован был в его смерти, кто последний его перед смертью видел, служебные проблемы, личные… А у меня еще полтора десятка дел без этого.