Окончательный монтаж - Михаил Март

Они сидели на стульях посреди комнаты и как завороженные смотрели на шедевр великого художника, висящий на стене над кушеткой.

– У меня нет слов, Жорж. Это подлинник.

Братья Леблан считались, и не без основания, лучшими экспертами по русской живописи среди самых квалифицированных знатоков искусства. Они представляли филиал парижского аукционного дома и определяли подлинность полотен, перед тем как выставлять лоты на торги. В их компетенции никто не сомневался, и по этой причине купленные в Париже шедевры получали статус подлинника, не требовавшего дополнительных экспертиз.

Жорж склонил голову набок и поджал нижнюю губу.

– Баскаков покупал картину у нас. На холсте должна остаться метка. Ты ее помнишь?

– Конечно. Я не о том. Мы видели все полотна в апартаментах, расположенных на нашем этаже. Если в нашем номере висит подлинник, значит, и в других тоже. Никто же не знал, в какой номер мы попадем и какой картиной заинтересуемся.

– Что ты хочешь этим сказать, Жорж? – с недоумением спросил брат.

– Я не верю, что Илья Баскаков мог продать отелю все свои шедевры. Их тридцать. И не говори мне о деньгах. Картины бесценны и дорожают с каждым днем. Баскаков четверть века собирал свою галерею, начинал с пяти картин, оставленных ему в наследство дедом. Он никогда ничего не продавал, только покупал. Деньгами его не соблазнишь, он одержимый.

– Владелец отеля показывал нам купчую. С такой сделки платится бешеный налог. Я о другом подумал. Если Баскаков нашел гениального копииста, а такие есть, то он мог ввести в заблуждение Рашида Мамедова. В этом случае определит подделку только лабораторное исследование.

– Наша метка на обратной стороне холста даст исчерпывающий ответ.

Морис покачал головой:

– Мы поднимем на ноги весь отель. Тут же сигнализация. О ней нам прочитали целую лекцию.

Он подошел к телефону.

– Кому ты звонишь? – спросил брат.

– Баскакову. Зачем гадать? Я хочу задать ему вопрос напрямую.

На звонок ответила женщина.

– Мадам Юлия? Вас беспокоит Морис Леблан.

– Рада вашему приезду. Приятный сюрприз.

Жена галерейщика, как и сам Баскаков, прекрасно говорила по-французски. Она сопровождала супруга во всех турне по аукционам, в качестве арт-директора вела переговоры по купле картин, так как Илья был слишком импульсивен. Страсть коллекционера не давала ему возможности поступать трезво и расчетливо. Юлия же отличалась холодным умом и исключительной выдержкой.

– Мы не могли не приехать. На приглашениях, разосланных по всему свету, репродукция картины Кандинского «Этюд к импровизации № 3». Она была продана в Нью-Йорке за сорок один миллион долларов в прошлом году.

– Хорошая завлекалочка, месье Леблан. Артистам прислали приглашения с портретом Мадонны, а владельцам отелей-конкурентов – с фотографиями золотых унитазов. Это же обычный маркетинговый ход. Вы на него клюнули. Как, впрочем, и другие.

– Но я видел своими глазами и Кандинского, и Малевича. Каталожные картины. Они же принадлежат вам.

– Уже нет. Наверняка хозяин отеля хвастался купчей. Документ подлинный.

– Не сомневаюсь, мы знаем толк в таких документах. В бумагу можно поверить, но вот картины… Ваш муж не мог отдать подлинники, в них вся его жизнь. Или он решил лечь в могилу в расцвете сил?

– Да, сердце у него не очень здоровое, но я думаю, что лет двадцать он еще проживет. Что за картина висит перед вами?

– Кандинский. «Кроткое создание». Мы продали ее одному русскому бизнесмену, а он перепродал ее вам. Историю мы знаем.

– Тем более. Картина проходила через ваши руки, и вы знаете, как определить ее подлинность. У вас должны быть свои секреты.

– Для этого картину надо снять со стены.

– В чем проблема? – засмеялась женщина.

– А сигнализация?

– И что? Вы же не намерены ее воровать. Ваше любопытство безобидно. Ничего страшного не случится. Немного звона в ушах, и на этом все кончится. Смелее, месье Леблан, не то вы не сможете спокойно спать. Удачи!

Морис осторожно положил трубку, некоторое время в задумчивости смотрел на телефон, потом резко сорвался с места, вскочил на кушетку и снял картину со стены. Оборвались какие-то проводки, но он не обратил на это внимания.

Братья положили полотно на ковер лицевой стороной вниз. Жорж схватил лупу, встал на колени и прильнул к нему.

– Она! Она, черт подери! Баскаков сумасшедший! Глазам своим не верю!

– Юлия подтвердила факт продажи. Своими ушами слышал.

Дверь номера распахнулась, и в апартаменты ворвались четверо молодцев в черной униформе, с пистолетами в руках. Братьев тут же уложили на пол, прижали стволы к затылку. Через минуту вошел молодой человек в смокинге и коротко приказал:

– Уберите оружие и помогите подняться. Извините, господа! – обратился он к хозяевам номера по-французски. – Сработала сигнализация. Я Эдди Нечаев, главный менеджер отеля.

– Не извиняйтесь, мы сами виноваты, – отряхиваясь, виновато сказал Жорж. – Любопытство взяло верх над разумом.

– Я вас понимаю. Просто надо было нас предупредить.

В его кармане зазвонил телефон, он достал трубку.

– Да, Рашид. Номер 8013. Случилось то, о чем я предупреждал. Все в порядке, но наверняка последуют и другие сигналы. Слишком велик соблазн.

Рашид Мамедов, генеральный директор отеля «Континенталь», устроивший небывалый прием в честь его открытия, отодвинул панель в стене своего шикарного кабинета. Там пряталась никелированная дверца сейфа. Он набрал код. В сейфе находились не полки с деньгами, а табло с кнопками, как в лифте. Рядом с каждой был тумблер. Директор опустил тот, что располагался рядом с кнопкой восьмого этажа, и светящаяся цифра погасла. Одновременно в кабинете перестал звучать скрипучий треск зуммера тревоги. Рашид поправил свой белый смокинг, достал платок и вытер капельки пота со лба.

Рашид Мамедов, человек уже не молодой, перевалило за шестьдесят, снискал себе славу добропорядочного бизнесмена. Свой первый миллион он сколотил относительно честным трудом. Начинал заправщиком на бензоколонке в Ташкенте, потом выкупил ее, а со временем скупил остальные. Все это было в девяностые, теперь же он владел контрольным пакетом нескольких нефтяных компаний Азербайджана. Сейчас он принял участие в строительстве отеля «Континенталь», который обошелся владельцам в миллиард долларов – сумасшедшая сумма для подобных объектов, и претендовал на звание одного из лучших в мире. Сколько человек принимали участие в создании восемнадцатиэтажного монстра с четырьмя крыльями – никто не знает. Не все заработали свои капиталы честным трудом, поэтому официальным владельцем и генеральным директором сделали Мамедова, самого честного из себе подобных. Конечно, компетентные органы знали многие секреты участников проекта, но мешать не стали. Лучший отель мира в столице России – дело неплохое. Созданы рабочие места, казна будет получать доход в виде налогов – появление такого бренда должно притягивать в Москву богатых туристов. Плюсов получалось больше, чем минусов. Правда, власти решили соблюдать дистанцию – никто из правительства на открытие отеля не приехал. Однако чиновники от государства гостей интересовали меньше всего.