Проповедник - Камилла Лэкберг

День начался многообещающе. Он проснулся рано, когда вся семья еще спала. Почти беззвучно оделся и незаметно прокрался наружу. Он был доволен тем, что удалось взять с собой шлем и деревянный меч, которым он радостно размахивал, пока бежал от дома до подножия Кунгсклюфтана. [1]Бежать было недалеко — метров сто. У скал он ненадолго остановился и с благоговением взглянул на двухметровую расщелину, рассекавшую надвое отвесный массив. Скалы по сторонам провала вытянулись башнями на десятки метров, вздымаясь к самому небу. И между башнями как раз в этот момент начал высвечиваться краешек поднимающегося солнечного диска.

Три огромные каменные глыбы, навечно застывшие в самой середине пропасти, выглядели на редкость красиво и живописно. Место обладало просто магической притягательной силой, особенно для малышни, а то, что оно считалось опасным и поэтому запретным, делало его еще более привлекательным.

Скалы получили свое название в конце XVIII века, когда Фьельбаку посетил король Оскар Второй. Но он этого пока не знал, а если бы даже и знал, вряд ли бы это его сейчас интересовало. Он медленно, крадучись, пробирался через кусты, держа свой деревянный меч на изготовку, чтобы атаковать или обороняться. Папа рассказывал ему, что одну из сцен фильма «Рони, дочь разбойника» снимали здесь, на Кунгсклюфтане. И когда он сам в первый раз смотрел этот фильм, у него внутри как-то особенно защекотало при виде предводителя разбойников Маттиса, скачущего возле Кунгсклюфтана. Иногда он сам представлял себя разбойником, играя здесь, но сегодня он был рыцарем, настоящим рыцарем Круглого Стола, как в большой красивой книге с яркими цветными картинками, которую ему подарила бабушка.

Пробираясь по крупным камням, которые покрывали всю землю, он ждал нападения большого огнедышащего дракона, готовый сразить чудовище, победить его мечом и мужеством. Солнце не проникало сюда, в самое сердце скал, где всегда было темно и холодно, — идеальное логовище для драконов. Но скоро из горла злобной твари брызнет кровь, и после беспощадной битвы не на жизнь, а на смерть дракон падет мертвым к ногам рыцаря.

Краем глаза он заметил кое-что интересное. Лоскут красной ткани виднелся из-за большого камня. Он заколебался, но любопытство победило. Может быть, там спрятаны сокровища? Он изловчился, запрыгнул на камень и заглянул на другую сторону. На какой-то момент показалось, что сейчас он скатится назад, но, качнувшись из стороны в сторону и широко раскинув руки, через несколько секунд он восстановил равновесие. Позже он бы, конечно, ни за что не признался, что струсил, но тогда, в тот самый момент, он перепугался так, как никогда еще раньше за всю свою долгую шестилетнюю жизнь. Какая-то тетя лежала и рассматривала его. Она лежала на спине и глядела прямо на него — пристально, немигающим взглядом. Инстинктивное чувство тут же подсказало ему — убегай, убегай прежде, чем она тебя поймает и начнет выговаривать за то, что ты играешь там, где играть совсем не положено. Может быть, она даже заставит его сказать, где он живет, а потом потащит домой, к папе и маме, которые непременно очень рассердятся и, конечно, спросят его, сколько еще раз надо повторять, чтобы он не ходил один, без взрослых, на Кунгсклюфтан.

Но странно — тетя даже не шевельнулась. На ней совсем не было одежды, и ему стало стыдно, что он стоит и смотрит на голую тетю. То красное, что виднелось за камнем, оказалось не куском материи, а сумкой, брошенной рядом, но никакой одежды поблизости он не заметил. Удивительно, что она лежит здесь голая. Ведь тут всегда тень и холодно.

А потом ему в голову пришла невозможная мысль, что эта тетя мертвая, — никакого другого объяснения, почему она лежит так тихо, он не находил. И опять инстинкт подсказал ему бежать. Он спрыгнул с камня и медленно, пятясь, стал возвращаться к краю расщелины. Лишь отойдя от мертвой тети на несколько метров, он повернулся и изо всех сил бросился бежать к дому. Ему уже было все равно, будут его ругать или нет.

Пропитавшиеся потом простыни прилипали к телу. Пытаясь заснуть, Эрика крутилась в кровати, переворачиваясь с боку на бок, но никак не могла найти удобное положение. Очень светлая летняя ночь затрудняла эту и без того нелегкую задачу. И Эрика в тысячный раз напомнила себе не забыть купить и повесить на окно плотные шторы или, точнее говоря, сподвигнуть на это Патрика.

Его безмятежное посапывание бесило ее до сумасшествия. Как только ему не совестно лежать тут и храпеть, в то время как она ночь за ночью мается не смыкая глаз. Это ведь, между прочим, и его ребенок. Ну разве не может он хоть чуть-чуть не поспать тоже, хотя бы из солидарности. Эрика легонько потрясла Патрика, надеясь, что он проснется, — ничего подобного, даже не пошевелился. Она тряхнула его посильнее, в ответ Патрик лишь что-то пробурчал, натянул на голову одеяло и повернулся к ней спиной.

Вздыхая, она перевалилась на спину и скрестила руки на груди. Живот не просто округлился, он торчал вверх, как глобус. Эрика попробовала вообразить в нем младенца — как он там внутри плавает в темноте в этой жидкости. Она по-прежнему не могла до конца поверить в происходящее, все это казалось ей не вполне реальным. Даже будучи на восьмом месяце, она все еще не полностью осознавала, что их уже двое. Ну конечно, все происходит как-то слишком быстро. Ее чувства колебались между нетерпеливым ожиданием и страхом, и было трудно не думать о том, что скоро все разрешится. Но, честно говоря, ее сейчас больше занимала другая, более актуальная проблема — то, что она больше не может спать на животе. Эрика посмотрела на светящийся циферблат будильника: 4 часа 42 минуты. Может, попробовать зажечь свет и просто полежать и почитать?

Тремя с половиной часами и одним паршивым детективом спустя, когда Эрика уже приготовилась выбираться из кровати, затрезвонил телефон. Она привычным жестом протянула трубку Патрику.

— Алло, это Патрик, — ответил он хриплым голосом, еще не проснувшись. — Да, конечно, вот дерьмо. Да, я могу туда подъехать. Да, в пределах пятнадцати минут. Там тогда и увидимся.

Он повернулся к Эрике.

— У нас тревога, срочный вызов. Я должен бежать.

— Но ты ведь в отпуске. Неужели больше некому этим заняться?

Эрика сама услышала, что ее вопрос прозвучал довольно сварливо, но очередная бессонная ночь мало способствовала хорошему настроению.

— Речь идет об убийстве. Мелльберг хочет, чтобы я там был. Он сам сейчас тоже подъедет.

— Убийство? А где?

— Здесь, во Фьельбаке. Один парнишка нашел утром мертвую женщину на Кунгсклюфтане.

Патрик проворно оделся. В середине июля, в жару, ему не потребовалось на это много времени. Прежде чем ринуться за дверь, он подошел к кровати и поцеловал живот Эрики примерно в том районе, где, как она смутно припоминала, у нее когда-то был пупок.