Пока смерть нас не разлучит - Кейт Уайт

Когда в тот январский вечер она позвонила мне, голос показался знакомым, но память ничего не подсказала.

А звонившая представилась с гонором богатой наследницы — свысока, надменно, словно объявляла всему свету: «Мои сумочки от Марка Джейкобса, а ваши с какой барахолки?»

— Эшли Хейнс, — повторила она, теперь по слогам и раздраженно — тем тоном, каким некоторые американские туристы разговаривают с туземцами, которые имеют дерзость не понимать нормальную английскую речь. — Мы познакомились с вами на свадьбе Пейтон Кросс. Я была подружкой невесты. Вспомнили?

Ах, ну конечно же! Нас познакомили в апреле прошлого года в Гринвиче, штат Коннектикут. В первый день неприлично роскошной свадьбы Пейтон Кросс и Дэвида Славина.

Эшли окончила ту же суперпрестижную частную школу, что и невеста, и теперь, если память мне не изменяет, работала интерьер-дизайнером в Гринвиче — явно лишь удовольствия ради. Мало-помалу вспомнился и ее внешний облик: длинные каштановые волосы, тонкая и вытянутая, как французский батон, плюс, разумеется, повадки жуткой зазнайки в точном соответствии с голосом. Из тех юных дамочек, которые умеют так посмотреть сквозь тебя на какой-нибудь светской тусовке, что сразу ясно: ты — никому не интересная пальма в горшке.

— Разумеется! — наконец прощебетала я. — Простите ради Бога! Я сегодня вся какая-то заторможенная. Как поживаете, Эшли?

Что последует, я легко могла предсказать.

С тех пор как я начала регулярно печататься в «Глоссе», отбою нет от знакомых, которые просят или статью в журнал протолкнуть, или открыть им лазейку в мир высокой моды.

Они забывают, что я пишу для «Глосса» серьмягу — криминальные истории прямо из жизни, с реальными полнокровными характерами. И уже хотя бы поэтому совершенно далека от того мишурно-блестящего глянцевого мира, который бушует на страницах журнала до и после моих заметок.

Зовут меня, кстати, Бейли Уэггинс, и спешу сразу уведомить вас: я совершенно не в состоянии пристроить кого-либо вихлять бедрами на демонстрации новой модели «Форда», или раздобыть лишний пропуск на дешевую распродажу для своих в «Шанели», или помочь с публикацией рассказа про то, как липосакция оставила уродливые шрамы на вашей заднице. Извините, не моя стихия.

— Мне нужна ваша помощь, — отчеканила Эшли Хейнс.

— Окей, — отозвалась я, — но предупреждаю: я не…

— Сложилась крайне серьезная ситуация, которую я хотела бы срочно с вами обсудить.

«Крайне серьезная ситуация» в устах дамочки такого типа может означать, что ее парикмахер на неделю укатил в отпуск.

Однако сейчас в голосе Эшли мне послышалась неподдельная тревога. Возможно, на этот раз имеется в виду серьезность более высокого порядка.

— Дело как-нибудь касается Пейтон? — спросила я.

В последний раз я разговаривала с Пейтон прошлым летом — по телефону. А видела ее в последний раз месяцев девять назад, а именно в тот вечер, когда она, прелестная невеста, очаровала пятьсот гостей своим атласным платьем от Веры Ванг — прилегающий лиф, щедрое декольте (замечу в скобках: подобное декольте — сущий крошкосборник!). На следующий день Пейтон упорхнула в свадебный круиз по греческим островам с новехоньким мужем по имени Дэвид.

Говорят, Дэвид много старше ее и «сколотил состояние в мире финансов». Что кроется за этой формулировкой, каждый волен догадываться в меру своей испорченности или проницательности.

— Нет, к Пейтон это не имеет отношения. А впрочем, да, только косвенно. Послушайте, я бы не хотела обсуждать детали по телефону. Не могли бы вы заехать ко мне?

— Хорошо. Когда и куда? Вы по-прежнему живете в Гринвиче?

— Да, но сегодня вечером я у вас, в Нью-Йорке, в отеле «Времена года». Отчего бы вам не заглянуть ко мне на пару глотков чего-нибудь крепкого?

— Сегодня? Сейчас? — в ужасе вскричала я.

Уже который час валил снег. Окна моей квартиры на четырнадцатом этаже выходят на балкон, и мне из глубины комнаты отлично видно, как ветер угрюмо свивает белые кренделя над Нью-Йорком. Я живу на самом востоке Гринвич-Виллидж, на углу Девятой и Бродвея. В такую погодку найти такси до Пятьдесят седьмой, где эти распроклятые «Времена года», задача не из простых. А сыскать такси обратно — дело почти несбыточное!

— Разговор не терпит отсрочки, — осадила меня Эшли Хейнс. — Когда вы услышите мой рассказ, то сразу поймете, что это не каприз, а суровая необходимость. Нам нужно увидеться как можно быстрее.

Похоже, выбора у меня не было. Для подобной Эшли услышать от меня «нет» или проехаться самой до моего дома на автобусе — вещи совершенно немыслимые. Поэтому оставались две возможности: решительно послать ее куда подальше или покориться. Если дело действительно касается Пейтон Кросс, хотя бы и косвенно, то мое любопытство выбирает вариант «покориться».

Я быстренько объяснила Эшли, что раньше чем за три четверти часа не управлюсь. Сошлись на том, что я позвоню ей из холла отеля и она тут же спустится в бар.

До ее звонка я уютно сидела в кресле в свободных теплых штанцах и читала занятную книжку, попивая горячее быстрорастворимое какао — во славу заоконной пурги. И вот нате вам — изволь в эту самую пургу переть за тридевять земель!

Несколько месяцев назад я завела постоянного друга. Зовут его Джек Герлай, он преподает психологию в Джорджтаунском университете. А поскольку, как известно, Джорджтаунский университет находится в Вашингтоне, то и видимся мы исключительно по выходным. Вот и получается, что в будни вечером я иногда в кино или в ресторане с друзьями, но чаще — одна в своей квартире. Изредка с отчаяния зазываю к себе на треп Лэндона, семидесятилетнего соседа из квартиры напротив.

Хотя уик-энды с Джеком для меня настоящий праздник, мои будни такие будничные, что хоть волком вой.

Лэндон недавно брякнул, что его беспокоит мое душевное состояние — похоже, я того и гляди начну таскать к себе с улицы бездомных котов.

Я по-быстрому натянула тесненькие джинсы и шерстяную водолазку, потом вдела в уши большие серебряные серьги-кольца (чтобы хоть как-то принарядиться для встречи с гринвичской фифой). Сапоги-снегоходы пришлось добрых пять минут искать по шкафам — тем вечером в Манхэттене впервые за всю зиму шел не снежок, а снежище.

Снега на улице навалило еще больше, чем я предполагала. Уже лежало добрых два дюйма. И судя по небу, наверху было заготовлено еще столько же.

Метаться в поисках такси я раздумала — долго и муторно. Лучше подземка. Шестая линия от Астор-Плейс. Окажусь всего в двух кварталах от «Времен года».

Пока поезд с лужами от снега на полу трясся вперед по туннелю, я гадала, какая такая беда готова обрушиться на очаровательную головку прелестной Пейтон Кросс. Судя по тому, что о ней пишут, у нее все в полном ажуре — лучше и быть не может! Ей, как и мне, только-только перевалило за тридцать, но журналисты уже нарекли ее следующей Мартой Стюарт [1].