Доспехи Дракулы - Ольга Крючкова

1741 год, поместье Шаховское, Ярославская губерния

Граф Василий Григорьевич Шаховской третий день подряд не покидал своей постели. Рана, полученная им от удара шпаги на дуэли с поручиком Константином Анохиным, по словам доктора, была не смертельной.

Острие клинка прошло между рёбер, задев правое лёгкое графа, и потому ему требовался полнейший покой и диета. В разговоре с графиней Марией Ильиничной доктор в очередной раз настоятельно произнёс:

– Повторяю, покой и только покой! Только так граф поправится! Никаких инсинуаций! Предупреждаю вас, дорогая Мария Ильинична. Иначе рана может открыться и тогда, увы, я буду бессилен. Впрочем, как и современная медицина. А она ещё ох как несовершенна! И не забудьте: курение табака графу впредь противопоказано. Примерно месяц жидкая пища: куриный бульон, каши и никакого алкоголя. Я буду приезжать каждый день и менять повязку. Не забудьте давать Его сиятельству эликсир из афралиса и белладонны[1], который я привёз вам ранее. Да, и вот что… – доктор извлёк из своего саквояжа ещё одну склянку, небольшую по размеру.

– Что это, сударь?.. – поинтересовалась графиня, смахнув со щеки слезинку батистовым платочком.

– Это весьма эффективное средство: эликсир из барвинка и болиголова[2]. Отличное ранозаживляющее и противовоспалительное средство! Но! Смею вас предупредить! Эликсир сей давать строго по предписанию: один раз в день, десять капель на стакан воды. Иначе он из лекарства превратится в яд. Несколько концентрированных капель этого эликсира могут убить человека, но правильное применение поможет графу быстро встать на ноги и исключить возможность воспаления раны.

– Ах, благодарю вас, доктор, – поворковала графиня.

– Да и ещё одно, сударыня… Мне неловко говорить об этом… Я боюсь, что сия история с дуэлью дойдёт до полицмейстера… – сказал доктор и потупил взор, с излишним усердием разглядывая свои ботинки.

– Но… П-простите, сударь: почему?.. – недоумевала графиня. – Слава богу, всё обошлось. Василий Григорьевич жив. Думаю, он бы не хотел огласки…

– Да, да, сударыня. Я понимаю, задета ваш честь… Но, увы! – посетовал доктор.

Мария Ильинична подхватила доктора под руку.

– Вы же сами сказали: никаких инсинуаций! А что будет, если слухи действительно дойдут до полицмейстера? И он пришлёт урядника?.. Тот начнёт расспрашивать… Ах, какой стыд! Эти оскорбительные подозрения мужа… – графиня снова пустила слезу.

Доктор окончательно сдался.

– Ну, хорошо, сударыня. Я никому ничего не скажу, – пообещал он. – Но…

– Не волнуйтесь! – тотчас подхватила очаровательная графиня, слёзы которой чудесным образом исчезли с её розовых соблазнительных щёчек. – Граф будет вам благодарен за хлопоты и… за молчание.

Она замолкла и взглянула на доктора, да так, что у того засосало под ложечкой.

«Из-за такой красавицы перережешь и перестреляешь всех соседей-помещиков…» – мелькнул мысль в голове у доктора. Но он тотчас взял себя в руки и сказал:

– До завтра, сударыня. Я буду ближе к полудню. Не утруждайтесь, не провожайте меня.

Доктор раскланялся с графиней и покинул усадьбу Шаховских.

* * *

Василий Григорьевич пребывал в отчаянии. Он ненавидел себя за то, что не смог как следует проучить этого прощелыгу-поручика. Увы, но годы уже не те… Силы уходят… Жена по-прежнему молода и желанна, ей всего-то двадцать пять лет исполнилось, а графу уж пятьдесят минуло. Годы брали своё…

Дверь спальни отворилась, вошла Мария Ильинична.

– Василий Григорьевич, душа моя, – произнесла она ласково, называя мужа по имени отчеству, ибо тот был намного старше. – Как ты себя чувствуешь? Может приказать принести бульона?

Графу не хотелось бульона, его снедала ревность. Он опасался, что жена и подлый поручик, племянник помещика Зворынского, тайно встречаются, а может быть, уже и явно.

Графиня приблизилась к кровати больного и заботливо поправила подушку.

– Машенька, родная, посиди со мной, – попросил граф.

Мария Ильинична присела на краешек кровати.

– Доктор велел: покой и только покой, – сказала графиня.

– На что мне этот покой?! – возмутился граф. – Я что, смертельно ранен?.. Подумаешь – царапина на груди…

– Душа моя! Рана может открыться и тогда… – Мария Ильинична пыталась вразумить мужа.

– Что тогда?.. Помру? Да? – взъерепенился тот.

Графиня закрыла своё прелестное лицо руками.

– Зачем ты так? Тебе нравится мучить меня? Я же вышла за тебя по любви… – Мария Ильинична расплакалась и выбежала из спальни.

На этот аргумент у Василия Григорьевича не нашлось возражений. Действительно, семь лет назад взял юную Машеньку, почти бесприданницу, из разорившейся ярославской дворянской семьи, как ему казалось, по обоюдной любви.

Она была хороша… Да и сейчас не потеряла красоты и статности, роды не испортили её фигуры, придав ей лишь соблазнительную округлость.

Перед глазами промелькнуло прошлое. Вот он, способный сын мещанина, «птенец Петров», учится в Германии, постигая сложную науку фортификацию. В чём достиг немалых успехов и вернулся в Россию. Затем бесконечные военные крепости… Какие-то он перестраивал, внося усовершенствования в связи с требованиями времени, многие проектировал и строил заново. Так, в постоянной работе, прошли долгие годы… За верную службу Василий Григорьевич получил титул графа и земли в Ярославской губернии.

После кончины великого Петра новоиспечённый граф удалился в своё имение и начал строительство усадьбы, которую сам спроектировал. Усадьба сия напоминала нечто среднее между домом и крепостью и производила впечатление европейского замка, по нелепой случайности оказавшегося среди ярославских полей и лесов.

…Василий Григорьевич тяжело вздохнул. Он весьма сожалел, что не сумел как следует проучить поручика. Тот оказался проворнее – клинок вошёл как раз между рёбер графа и задел лёгкое. Разумеется, Константин Анохин не хотел убивать графа, а просто преподать урок: нечего, мол, оскорблять нелепыми подозрениями порядочных людей!

От сознания своего бессилия ненависть к поручику разгоралась всё сильнее, она просто сжигала графа изнутри. Ещё мгновение – и он начнёт рычать, подобно раненому зверю… Да только кому это надо?.. Жене?.. Да, кстати, где она?

Василий Григорьевич левой рукой дёрнул за шнурок звонка, располагавшийся в изголовье кровати. За дверью послышались шаркающие шаги лакея Прохора. Дверь открылась…

– Чего изволите, ваше сиятельство? Чай проголодались? – поинтересовался тот, входя в спальню.

– Где барыня? – поинтересовался Василий Григорьевич.