Мой друг Тарантино - Татьяна Полякова

Дом выглядел внушительно — двухэтажный, с просторнойверандой. Его окружала добротная ограда — массивные кирпичные столбы, чугунноелитье. От ворот к гаражу на две машины вела асфальтированная дорожка. Судя подому, парень не бедствует и, очень может быть, просто пошлет меня к черту.

Я тяжело вздохнула, огляделась, словно надеясь обрестиподдержку. Но улица была совершенно пустынна, лишь собаки сонно щурились, лежавозле забора напротив, да пролетела ворона, неожиданно каркнув. Я вздрогнула,сказала: «Чтоб тебе» — и нажала на кнопку звонка.

Я нажала на нее никак не меньше пяти раз, но то ли звонок неработал, то ли гостей сегодня здесь не ждали. Я опять вздохнула, еще разогляделась и, воспользовавшись тем, что свидетелей моих дурных манер ненаблюдается, с досадой пнула калитку ногой. Она открылась.

— Вот черт, — пробормотала я и вошла.

Дорожка, выложенная разноцветной плиткой, с горшкамицветущей герани по бокам привела меня к высокому крыльцу. Рядом с дверью яобнаружила звонок и вновь позвонила, но тоже без толку. На всякий случайтолкнула дверь и убедилась, что она заперта.

Открытая калитка меня беспокоила, в домах, подобных этому,хозяева, как правило, не забывают их запирать. Я стояла на крыльце, прикидывая,что же теперь делать. Самое лучшее побыстрее смыться отсюда, позвонить черезпару часов (номер телефона у меня есть) или заглянуть ближе к вечеру. Но вместотого чтобы внять доводам разума, я сошла с крыльца и направилась в сторонугаража с намерением обогнуть дом по кругу. Сразу за гаражом начиналась зеленаялужайка, выглядела она даже лучше, чем на рекламных проспектах. С заднейстороны дома была открытая веранда, стеклянные двери распахнуты настежь. Горшкис геранью, пальма, тоже в горшке, выглядевшая сиротой, жалась в углу, сразу ине сообразишь, настоящая она или нет. Надеюсь, все-таки нет. Настоящей пальмесовершенно нечего делать в заштатном российском городке, где по улицам бродятсонные собаки, а вороны ведут себя совершенно неприлично. Впрочем, япридираюсь, городок как городок, ничуть не хуже других, люди симпатичные, улицытихие, а собаки не злые.

Я сделала еще несколько шагов, не для того, конечно, чтобыопределить, настоящая пальма или искусственная торчит в горшке, а для того,чтобы заглянуть на веранду. Если двери распахнуты настежь, есть надежда, чтохозяева где-то здесь.

Вот тут-то я его и увидела. Он сидел в шезлонге, в тениогромной липы, которая на фоне чистенькой лужайки и пальмы выглядела дажеэкзотично. Первой моей мыслью было: парень покойник, но я тут же здороворазозлилась на себя: с какой стати ему помирать? То, что мне везде мерещатсятрупы, должно настораживать, не иначе как у меня вялотекущая шизофрения. Янахмурилась, впрочем, на всякий случай ожидая самого худшего, и осторожнонаправилась к веранде.

Парень спал. Лицо его было запрокинуто, рот приоткрыт, рукибезвольно свисали вдоль тела. Я замерла, приглядываясь. По виду ни в жизнь недогадаешься, что этот тип герой историй, которыми меня пичкал Витька.Физиономия самая простецкая, сейчас, с приоткрытым ртом, он выглядел дажепридурковато.

Я перевела взгляд на его руки, руки как руки. Комплекция упарня самая что ни на есть средняя, среднего роста, средней внешности и, судяпо всему, средней сообразительности. Что-то похожее на разочарованиешевельнулось во мне. А что, собственно, я ожидала увидеть? То-то… Главное,чтобы этот парень…

Со стороны дома донесся неясный шум, а я сообразила, чтостоять вот так и пялиться на спящего хозяина не очень-то вежливо. Я тихонькоразвернулась и направилась по тропинке к гаражу с намерением возвестить о себееще одним звонком, топотом и криком: «Есть кто дома?» Но не успела сделать итрех шагов, как голос за спиной спросил:

— Ты кто?

Я не спеша повернулась, соображая, что должна ответить наэтот вопрос, парень смотрел на меня, сложив на груди руки, в лице ни намека насонное оцепенение. Взгляд его рождал в душе тревожные чувства, теперь сталоясно: Витька не врал, ну если только самую малость…

Если честно, не очень-то это меня порадовало, если учеловека такой взгляд — спокойной жизни не жди, никогда не знаешь, что онвыкинет в следующий момент..

Я испуганно таращилась на него, он молчал, разглядывая меня,и я молчала. Стало ясно: играть в молчанку парень мастер, значит, первый ходмой.

— Что? — пискнула я и с трудом сглотнула.

— Ты ж слышала? — хмыкнул он.

— Я… — я испуганно огляделась и промямлила:

— Я звонила, несколько раз… калитка открыта… яподумала… если калитка открыта, значит, хозяева дома… Вы спали, мне сталонеловко…

— Ты кто? — нахмурился парень.

— Я? Лариса. Орлова Лариса Николаевна. А вас зовутАнтон? Лобанов Антон Петрович?

— Ну и что? — хмыкнул тип с весьма неприятнымвзглядом.

— Я… у меня к вам дело…

— Да неужто? — Он засмеялся, и стало ясно, чтоявилась я сюда напрасно, эта мысль мне не понравилась, и я разозлилась.

— Чего ж здесь смешного? — спросила я, пожимаяплечами.

— Не знаю, откуда ты взялась, — сказал он,поднимаясь, — но если нашла дорогу сюда, то и назад как-нибудь выберешься.Давай, детка, счастливого пути.

— Я специально приехала, чтобы встретиться с вами.

— Я тебе свиданий не назначал.

В этот момент на веранде показался мальчик лет трех вголубеньком костюмчике, взвизгнул: «Папа» — и скатился вниз по ступенькам.Антон успел подхватить его на руки, вслед за ним на веранду вышла молодаяженщина в шортах и пестрой футболке, на руках ребенок, девочка или мальчик, неразберешь, скорее все-таки девочка, уж очень много кружева на чепчике и легкойрубашонке. Женщина взглянула на меня с удивлением, а я на всякий случайулыбнулась, подумав при этом: дело дрянь. Данная мысль относилась не ксчастливому семейству, а к моим проблемам. Выходит, все, что я успела узнать обАнтоне, сущая правда: он обзавелся семьей, отошел от дел, и заставить егопокинуть этот дом, красивую брюнетку и двоих детишек будет нелегко. Однако уменя нет другого выхода: мне очень нужен этот парень…

— Здравствуйте, — немного растерянно произнеслабрюнетка, глядя на меня.

— Здравствуйте, — ответила я и лучезарноулыбнулась, а мать семейства нахмурилась. Так, с улыбками надо завязывать, смоей внешностью следует вести себя скромнее, матери семейств не жалуют девицвроде меня, тут уж, как говорится, ничего не поделаешь.