Покопайтесь в моей памяти - Екатерина Островская

Вера подъехала к офису и, припарковывая машину, заметила на крыльце женщину. Та была немолода, одета в светлое кашемировое пальто — вполне приличное, но, судя по покрою, не новое. Вероятно, это очередная посетительница, которая не решается зайти внутрь, а может быть, дожидается именно ее. Вполне может быть, что это какая-нибудь бывшая знакомая, но Бережная не помнила ее. На всякий случай она позвонила дежурному и спросила:

— На нашем крыльце дама. Она заходила, интересовалась кем-то?

— Да я уже битый час за ней по монитору наблюдаю. Зашла, спросила Бережную, а когда узнала, что вас нет, вышла. Мне кажется, она уверена, что вы вот-вот подъедете.

Но дама на крыльце не казалось уверенной. Она стояла спиной к входной двери, как раз под табличкой с названием детективного агентства, смотрела прямо перед собой, но, скорее всего, пыталась узнать, кто подъехал только что. И тогда Бережная вышла из машины. Подошла к ступеням, а женщина, словно узнав ее, улыбнулась приветливо и смущенно.

— Верочка? — обратилась она к Бережной.

Но в голосе совсем не было уверенности.

— Мы знакомы? — удивилась Бережная.

Дама кивнула молча, словно надеялась, что Вера Николаевна сама вспомнит ее. Светло-русые волосы — крашеные само собой. Ей лет сорок — сорок пять, а может, чуть-чуть больше. Что-то знакомое промелькнуло в ее лице.

Вера нажала кнопку, и дверь отворилась. Перед тем как войти, посетительница назвала себя, продолжая улыбаться:

— Я — Елизавета Петровна. Мы с твоей мамой работали вместе. Недолго, правда. Я даже в гостях у вас бывала. С дочкой приходила.

— Дочка Анечка, — наконец вспомнила Бережная. — Простите, что не узнала сразу, но столько людей проходит… Вы, конечно, изменились, но выглядите шикарно.

— Ну это вряд ли, — опять смутилась дама.

Они шли по коридору. Остановились возле кабинета директора. Вера открыла дверь.

— Прошу вас, Елизавета Петровна.

Теперь Вера вспомнила и ее и девочку, с которой она виделась, хотя, кроме нескольких встреч, другого общения с той девочкой не было, потому что разница в возрасте — четыре или пять лет — не давала им сблизиться. Потом дочь Елизаветы Петровны поступила в балетное училище. А очень скоро их матери перестали общаться — разве что изредка по телефону.

— Как Аня? — поинтересовалась Бережная. — Стала ли балериной?

— Куда там. Ее же отчислили через два года. Она стала очень быстро расти, и педагоги решили, что девочка неперспективная. А она сейчас среднего роста, худенькая. Но ходит как балетная — спинка прямая и носки в сторону.

Елизавета Петровна сняла пальто, осторожно опустилась в глубокое кресло. Отказалась от чая и кофе. А Вера смотрела на нее и пыталась определить возраст посетительницы. Если она ровесница ее мамы или чуть младше, то она должна быть на пенсии.

— Вы и вправду замечательно выглядите, — сказала она, — мама, хоть и следит за собой…

— Как она? — не дала ей договорить Елизавета Петровна.

— Тоже хорошо выглядит, но мама перебралась в Крым. Там куча родственников, а тут никого — даже близких подруг нет. Вы-то пропали куда-то.

Бережная давно поняла, что бывшая знакомая мамы не просто так пришла: очевидно, ей нужна помощь.

— Как Аня поживает? — повторила она свой вопрос.

И только теперь женщина вздохнула, посмотрела куда-то за окно, прикрытое с улицы багровыми куполами невысоких подстриженных деревьев, на серое осеннее небо, и наконец сообщила цель своего визита:

— Я, собственно, по ее поводу здесь. Дочке помощь нужна, а куда обращаться, не знаю.

— В полицию не пробовали?

Елизавета Петровна покачала головой.

— У нас другой случай. Дело в том, что Аня развелась не так давно. То есть давно — уже почти год прошел. Через суд разводилась, потому что у них с мужем ребенок, и вот по суду малыша оставили отцу. Мы пытались оспорить, но куда там! Ее бывший муж должен предоставить ей возможность общаться с сыном, не препятствовать встречам, отдавать на выходные, но он этого не делает. Даже наоборот — он его прячет. Мы пытались опять же через суд, а там, как и прежде, повторяют, что решение принято на законных основаниях: дескать, средств для достойного содержания ребенка у матери нет, моральный облик ее… Не, по-другому говорят: будто бы она ведет антиобщественный образ жизни. Это — ложь! Просто ее бывший муж — очень богатый человек, отец его был каким-то крупным чиновником, и бороться с ними — бесполезное занятие. У нас ни знакомств, ни связей, ни денег… У дочки нет постоянной работы: куда бы она ни устраивалась, ее бывший муж узнаёт, звонит начальству, и ее увольняют под надуманным предлогом. А кому жаловаться — фирмы теперь все частные. Мы живем на мою пенсию, и я еще консьержкой подрабатываю — сутки через трое. Потом встретила своего сокурсника, и он предложил работу в его аукционном доме — искусствоведом-оценщиком. Я же искусствоведческий закончила когда-то…

— Погодите, — попыталась остановить женщину Бережная, — давайте по порядку.

Но Елизавета Петровна ее не слушала.

— Общалась с адвокатом, но он говорит, что без взяток ничего не получится. И такие суммы называл! А у нас с Аней нет средств. Но я, да и она, готовы отработать. Мы можем убирать ваш офис, еще чего-нибудь можем делать. А еще я могу информацию нужную для вас поставлять. Я же консьержем не в простом доме работаю: там известные люди проживают. Я про многих что-то знаю. Нехорошо, конечно, шпионить, но когда…

— Погодите! — решительно прервала ее речь Вера. — Никто с вас денег не попросит и не собирается просить. Только я должна понять, что могу сделать. Нужны будут хорошие адвокаты — предоставим, нужно будет надавить на вашего мужа, постараемся это сделать без нарушения закона. Я сама займусь вашим делом. У меня личные связи имеются. Только необходимо ознакомиться подробнее с материалами. То есть с самого начала. Вы готовы прямо сейчас? Или на работу спешите?

Елизавета Петровна покачала головой:

— Со смены в доме я только что сменилась. А в аукционном доме меня предупредили, что в услугах моих больше не нуждаются.

— И в чем вы там провинились?

— Ни в чем, просто за всем этим стоит преступление.

— И в самом деле? — не поверила Вера. — Какое же?

— Убийство. Только оно было совершено давно. А сейчас всплыли кое-какие обстоятельства.

— С него и начнем, — встрепенулась Бережная. — Убийства, как вы знаете, это мой профиль.

— Смешно, — оценила шутку женщина, — только это к делу не относится. И сейчас мне совсем не хочется смеяться.