Зимняя война. Дороги чужого севера - Александр Тамоников Страница 6

— Служу Советскому Союзу!

— Вот именно так и служи, — кивнул комполка. — Субъект, которого ты доставил, Мечников, — командир специальной егерской роты Реймо Киймаа, уроженец Хельсинки, в начале тридцатых служил в армии, демобилизовался в звании младшего командира, потом получил гражданскую специальность — по профессии он инженер, имеет семью, двух детей. Два года назад вернулся в армию, прошел специальную офицерскую подготовку… В общем, я к тому, что умирать за буржуазное финское правительство ему нет резона, и он не собирается это делать, надеется на скорое освобождение после нашей победы. В этой связи он ничего не скрывает, поет, как соловей. К сожалению, комсоставу его уровня доверяют не все военные секреты…

— Майора надо было брать, — усмехнулся полковой комиссар, — или полковника.

— Виноват! — Никита вытянулся по швам. — Что было, как говорится…

— Да ладно, — отмахнулся полковник, — Александр Евдокимович шутит. В общем, согласно полученным от пленного сведениям, в зоне действия нашего полка находится батальон финской армии. Их человек триста — это две роты, крупнокалиберные пулеметы, стрелковое оружие, батарея минометов. Ни танков, ни орудий у них нет. Все имеющиеся пулеметы выставлены на прямую наводку. Фланги прикрывают «летучие отряды» лыжников — у них снайперские винтовки, автоматы «Суоми» и легкие пулеметы. Недостаток живой силы финны компенсируют хитростью и уловками. Что такое их фланги, мы уже знаем… — Полковник смущенно кашлянул и продолжил: — В соседнем полку позавчера тоже случилась некрасивая история. Две роты решили обойти минное поле, нарвались на лыжников, вступили в перестрелку. Финны стали отступать, ну, эти недотепы и кинулись за ними. В итоге оказались в болоте. Лед треснул, началась паника. Тут по ним и ударили с трех сторон… Потеряли больше сорока бойцов, хорошо, хоть кто-то выжил…

— И это только полоса обеспечения перед главной линией обороны, — произнес начштаба Суслов. — Дальше — так называемая линия Маннергейма, о которой мы имеем лишь отрывочные сведения. А приказ командования никто не отменял: только вперед, и чтобы через неделю 7-я армия была в Выборге. Или в Виипури, как его называют финны…

— К черту Виипури! — поморщился полковой комиссар. — Это наш исконный город Выборг, на который буржуазная Финляндия не имеет никаких прав.

— Долгое вступление, Мечников, чтобы ты вник в оперативную ситуацию, — ровным голосом проговорил Уматов. — Подкреплений нет и не будет, надо действовать своими силами. В километре от высоты — городок Путоярве. Никаких резервов там нет, позавчера оттуда переправили два последних зенитных орудия и установили на флангах для борьбы с нашими танками. Атаку в лоб мы уже проходили, теперь надо действовать тоньше и продуманнее. Из полутора тысяч личного состава у нас осталось тысяча двести — и это еще ничего, у соседей и того меньше. Мы имеем десяток танков, минометы, орудия…

— Не забывайте о нехватке снарядов, товарищ полковник, — проворчал Суслов. — Через несколько минут ведения огня орудия превратятся в красивое оформление наших позиций.

— Вы еще умудряетесь шутить, Николай Федорович, — раздраженно отмахнулся комполка. — Чертовы снабженцы, мышей не ловят, не понимаю, почему не подвозят боеприпасы…

— Да везли уж, — вздохнул начштаба. — Вчера колонна с минами и горюче-смазочными материалами под Тепийоки попала в засаду. А это, между прочим, наш глубокий тыл. Финны применяют партизанскую тактику. Их отряды сидят в лесах, куда нам не забраться, там у них оборудованные базы, все условия. Резко налетели, подорвали несколько машин, остальные забросали бутылками с зажигательной смесью и убрались обратно в лес. Пытались их преследовать, да только людей напрасно положили…

— Ладно, — насупился Уматов. — Наступление должно продолжаться, какую бы цену мы за это ни платили. В Путоярве финских войск нет, но остались мирные жители — те, что отказались уходить в тыл. Севернее города — сплошные хвойные леса и лишь одна дорога на Кохтлу, которая уже является частью главной оборонительной линии. Понимаю, старший лейтенант, что ты устал после вчерашнего, но придется снова потрудиться. Потом отдохнем. Только ты и твои люди побывали на позициях противника, знаете, что там, — хотя бы отрывочно. Получай приказ: силами своего взвода провести разведку, выявить слабые стороны противника на нашем участке. Прощупать фланги — не поверю, что там отсутствуют слабые места. Капитан Киймаа нарисовал схему укреплений со всеми огневыми точками. Но финны не дураки, верно? Знают, что офицер попал в плен и мы все из него вытянем. Они уже перегруппировали свои силы, и накрыть их минометами мы не можем. Ваша задача — выявить огневые точки, способные нанести наибольший урон. По ним и ударим артиллерией, после чего пехота пробьется к первой линии обороны. А если закрепимся на ней, дальше — легче. Ты грамотный военный, старлей, справишься малыми силами. У тебя в запасе не больше трех часов. К вечеру высота и Путоярве должны быть взяты — пусть даже нам всем придется тут лечь костьми…

В горле неприятно заскребло. Паршивый холодок заструился по спине.

— Я понял, товарищ полковник. Разрешите выполнять?

— Подожди, Мечников, — встрепенулся Уматов, — скорбный лик не делай — не на смерть идешь. Мне ваши трупы не нужны — от них ни жарко ни холодно. Прояви смекалку, сделай все, как надо. И пойми, что от тебя зависит многое. Сколько человек у тебя во взводе?

— Восемнадцать, товарищ полковник… Было больше, мы потеряли семерых.

— Этого хватит. Не числом, как говорится, а умением. А люди у тебя что надо, каждый десятка стоит… Да, и еще. Мы считаем, что это очередная уловка финнов, но все же… Дозорные посты на скалах и на опушке наблюдают отсутствие активности противника на переднем крае.

— Нельзя ли подробнее, товарищ полковник?

— Пусто там, — усмехнулся начштаба. — Никто не мелькает, не бряцает оружием, нет дыма от костров. Обычно мы видим хоть какую-то активность, а сегодня с раннего утра — ничего. Мы считаем, что это примитивная хитрость — вроде как поняли, что Киймаа все разболтает, и поспешили уйти, выровнять, так сказать, линию фронта. А сами по-прежнему там, соблюдают режим тишины, все у них готово к бою, и стоит полку двинуться вперед, размажут в лепешку…

— Да, это похоже на очередной изворот, — задумчиво пробормотал Мечников. — С чего бы им уходить с позиций, на которых они чувствуют себя королями? Я все выясню, товарищ полковник. Разрешите идти?

Никита исподлобья поглядывал на своих солдат, выстроившихся в логу. Восемнадцать душ, вместе с ним — девятнадцать. Большинство — обстрелянные, и не только по текущей финской кампании, кто-то воевал на Хасане, другие на Халхин-Голе. Были и молодые — те же Данилов, Тимашевский — пусть и не бывавшие в бою до ноября 39-го, но обладавшие нужными качествами. Мечников ходил вдоль строя, всматривался в обветренные лица. Привилегированная публика, надо же — валенки, овчинные фуфайки под маскхалатами, меховые рукавицы, ушанки с белыми отворотами, позаимствованные у мертвых финских «коллег». На шапках — звездочки, а не финский лев, размахивающий мечом. У всех автоматическое оружие, ножи, в подсумках гранаты и запасные магазины. Экипированы так, что любой красноармеец от зависти сдохнет. Впрочем, на этом «привилегия» заканчивалась. Право умирать — такое же, как у всех. Сон, еда, элементарный отдых — урывками и не каждые сутки. Ответственность — дикая, зачастую только данными, полученными полковой разведкой, и ориентировалось командование, посылая части в бой.