Шестерки сатаны - Леонид Влодавец Страница 47

Часа два или три, точно не замерял, мной никто не интересовался. Я прилег на жесткую коечку — шконка, да и только! — после чего попытался расслабиться и вздремнуть, чтоб время шло не так медленно и чтоб не впадать в излишне тревожные размышления. Но дремота не шла. Мозги переваривали полученную перед этим информацию, пытались вычислить, правдивая она или нет, что затевает Сарториус, какую роль играет в этом Элен, что за парень Клык и вообще чем все может для меня кончиться. Мысли очень туго ворочались. Пожалуй, что весь ворох этих пояснений, которыми меня завалила мамзель Шевалье, отнюдь не улучшил мое восприятие ситуации. Напротив, я многое перестал понимать. И самое главное, что прочно поселилось у меня в душе, — это впечатление невозможности распутать все клубки человеческими средствами. Похоже, что в ситуации присутствовало нечто непредсказуемое и даже… сверхъестественное.

Конечно, если принять то, что происходило со мной в параллельном потоке времени, за реальные события, то многое станет понятным и объяснимым. Ведь там даже Чудо-юдо и Сарториус сумели прийти к выводу, что «Black Box» — это не просто коробка или ящик, содержащий в себе некий инопланетный прибор или компьютер, а разумное существо. А я по простоте душевной даже решил, что это, извините за мракобесие, черт. Ну, не такой, конечно, как у Н. В. Гоголя, традиционный, с рогами, хвостом, копытами и свинячьим рылом, и даже не такой, как у М. А. Булгакова, с аристократической внешностью и полным человекоподобием, а, скажем, так: некое материально-овеществленное Зло.

Потом, правда, когда я уже достаточно долго прожил в нынешнем потоке времени, а Чудо-юдо разубедил меня в реальности того, что со мной происходило, произошло определенное изменение позиции. Тем более что долгое время практически никаких реальных подтверждений моего возвращения в прошлое не было. Также, как их не было у Майка Атвуда, который дважды перескакивал по времени назад. И бедного парнишку долго считали фантазером и придурком. Сейчас я с удовольствием встретился бы с ним и побеседовал о тех впечатлениях, которые он пережил. Потому что если двое разных людей ощущали одно и то же, это уже заслуживает внимания. Но его нет. Его убил Сарториус. Зачем и почему, кстати, я толком не знаю. И этот же Сарториус загрузил в мою память то, что хранилось в мозгах Атвуда. Знал ли он, что именно помнил Атвуд, или списал все по принципу: «Вали кулем, потом разберем!»?

Если Сарториус списывал все подряд, то, пожалуй, мог и не просматривать запись памяти Майка. В пользу этого, например, говорит то, что у него было слишком мало времени на все про все. Но, с другой стороны, он должен был загодя знать, что там содержится, иначе на фига ему вообще переписывать что-либо?

Очень это непросто — пытаться все осмыслить, когда в башке каша и не знаешь, что в грядущие полчаса может произойти. Конечно, я так ничего и не сообразил, даже не смог по-настоящему ухватиться за какой-нибудь «хвост», выводящий от одного факта к другому.

Для начала стих шум машин судна, довольно близко от моей каюты загрохотала якорная цепь, и послышался громкий бултых якоря. Встали. Прибыли на место или ждем кого-то? Щелкнул замок, дверь отворилась, в комнату вошли знакомые молодцы в черных очках, а с ними Клык.

— Ну вот, — сказал он с веселой улыбкой, будто мы были с ним закадычными друзьями, и он меня не взаперти держал три часа. — Приехали! Сейчас в последний раз мешочек наденут…

Странно, но на этот раз я почему-то не стал пугаться. Хотя то, что прозвучало вслух, нормальный человек мог понять как прелюдию к отправке за борт.

Мешок мне надели, но наручники и на этот раз не употребили. Повели тем же порядком, под руки, но в более спокойном темпе. Правда, и на сей раз молча. Никаких разговоров не было слышно даже тогда, когда меня вывели на подвесной трап и сгрузили на небольшое суденышко — катерок или моторку. Тотчас после того, как меня на него погрузили, суденышко врубило движок и, подпрыгивая на небольших волнах, понеслось куда-то.

Минут через двадцать оно причалило не то к пирсу, не то к стенке — я это и сейчас не очень различаю, а меня вытащили наверх и повели уже по твердой земле. Не очень долго вели. До моих ушей долетело фырчание автомобиля, лязг открываемой дверцы, а в следующую минуту конвоиры резким движением затолкнули меня на заднее сиденье. Все, как и прежде, делалось молчком, никто даже команд никаких не отдавал. Должно быть, все было уже давно отработано.

Трасса, по которой гнали машину эти господа, должно быть, позволяла им ехать с очень приличной скоростью. Вместе с тем регулярные рывки то вправо, то влево заставляли думать, что дорога эта горная и где-нибудь справа от автомобиля довольно приличная пропасть. Вообще-то я думаю, что это даже неплохо — ехать с завязанными глазами, когда водила себя не жалеет. По крайней мере, меньше пугаешься.

Через ткань мешка мне не было видно ничего, кроме чередования света и тени, которое показывало, что мы периодически не то въезжаем под сень деревьев, не то даже в какие-то туннели. Последнее можно было определить и по звуку, мотор урчал более гулко. Несколько раз мимо проносились встречные машины, а вот чтоб кто-то нас обогнал — не припомню.

Полчаса так ехали, пока не остановились. Мотор не глушили, но через его холостое фырканье донеслось гудение какого-то механизма, не то поднимавшего шлагбаум, не то открывавшего ворота. Потом что-то лязгнуло, автомобиль вновь тронулся с места, но на сей раз и пяти минут не проехал. Въехали под какой-то свод, навес или фиг знает что — потемнело. Дверца машины открылась, меня из нее выдернули и опять повели пешком. Сперва по гулкому коридору или туннелю. Потом по небольшой лестнице, где света стало побольше. Наконец я услышал тихий щелчок нажатой кнопки и слабое гудение с шорохом — раздвигались двери лифта. Меня втянули на слегка пружинящий пол, отодвинули от дверей в глубь кабины. Поднимались меньше минуты. Кабина остановилась, и меня повели по коридору. Почему по коридору? Потому что долго вели, и лампы над головой периодически ощущались — по увеличению освещенности, видимой через мешок. Пахло не подвалом и не тюрьмой — во всяком случае, не российской. Наоборот, ощущался дух какого-то более-менее приличного жилья. Скорее всего, такого, где по крайней мере, ежедневно убирают комнаты, проветривают помещение и протирают пыль, а также, возможно, освежают воздух какими-нибудь патентованными дезодорантами.

После нескольких поворотов конвоиры открыли передо мной какую-то дверь, несильно подтолкнули вперед, а затем заперли дверь за моей спиной.

Сообразив, что теперь можно снять мешок с головы, я осмотрелся.

В общем, это оказалось гораздо лучше, чем подвал с крысами, но немного похуже, чем каюта на том судне, куда меня пересадили с танкера. Так, нечто среднее. Нечто вроде большой кладовки с кондиционером. Правда, койка была застелена бельем, но зато вообще никаких окон не имелось. Свет горел слабенький, где-то на 25 ватт, не больше. Не жарко, не холодно, но скучно. Опять улегся и стал думать. Но думалось плохо, мозги не ворочались. Так и заснул помаленьку. Несмотря на то, что свет в этой самой камере не гасили.