Обратный отсчет - Олекса Белобров Страница 22

Тьма снаружи была неплотной, струи теплого дождя хлестали водопадом, кроны лип волновались совсем рядом с окном. В свете фонаря у приемного отделения виднелись лужи и ручьи дождевой воды, сбегавшие по пандусу. Брызги залетали и в палату, освежая Сашкино лицо.

Внезапно вспомнилось давнее ощущение — брызги, летевшие из кяриза близ высоты Кранты: тогда Болгарин гранатами глушил «духов», перед тем как старший лейтенант нырнул вниз…

Смертная тоска клещами стиснула сердце, стало холодно и тревожно. Руки сами сжались в кулаки: сейчас бы автомат — и в бой…

От этих мыслей его отвлекли две девичьи фигурки: Афродита с дежурной сестрой с веселым визгом мчались босиком через двор, с туфельками в руках, прикрывая прически полами халатов и мелькая голыми икрами. Несмотря на потоки дождя и обманчивую игру света и теней, даже отсюда было видно, какие у Афродиты стройные и легкие ножки.

Всю тяжесть военных воспоминаний как корова языком слизала, и старший лейтенант вернулся к реальности. А вскоре в «генеральскую» влетела запыхавшаяся Афродита, мокрая и счастливая.

Сашка молча схватил ее в объятия, стиснул и отыскал в темноте губы девушки. Голова закружилась, он пошатнулся, попытался поймать равновесие, не выпуская из объятий Афродиту, и оба, не отрываясь друг от друга, постепенно перемещались по комнате, словно в странном танце, с треском избавляясь от одежды и предметов снаряжения, которые, что вешки на снегу, отмечали молодежный путь к лежбищу. Заключительным аккордом, загремев, пали Сашкины костыли.

Афродита вздрогнула.

— Погоди, я хотя бы дверь закрою! — шепнула она и светлой тенью метнулась к выходу.

Дверь захлопнулась, но обратно девушка не вернулась.

Гроза продолжала неистовствовать. Прошло пять минут, десять — Афродиты не было. В недоумении Хантер на ощупь нашарил у кровати костыли и проскакал сначала к окну, чтобы затворить створки, а затем направился к выходу из «генеральской».

Ключ торчал в замке изнутри. Где же Галка?

Оглядевшись, заметил, что из-под двери ванной выбивается полоска света. Оттуда слышался приглушенный шум воды.

Хантер потянул дверь к себе — и невольно зажмурился. В ванне, полной до краев снежно-белой пены, таинственно улыбалась девушка — словно та самая античная богиня, что подарила ей прозвище.

— Что-то ты не торопишься! — насмешливо заметила она, выставляя из пены соблазнительно-загорелую коленку, брызгая на Сашку пеной. — Боишься размокнуть? Ну же, давай, — иди к своей Афродите!

— А как же?.. — растерялся Александр, косясь на свой гипс.

— Чепуха! — Афродита поднялась из пены и перешагнула через край ванны. — Влезай, а я тебе помогу. Ногу твою мы аккуратно закутаем в целлофановую пленку и устроим на бортике — вот так!

Теплая вода приняла, как материнское лоно. Афродита наклонилась и поцеловала его, слегка прикусив нижнюю губу, а затем и сама погрузилась в воду — благо, размеры ванны позволяли. Устроившись рядом, она прижалась к нему и тихонько засмеялась:

— Вот теперь, по-моему, все нормально!

Вместо того чтобы расслабиться, Хантер чувствовал все нарастающее напряжение. Присутствие девушки, ее чудесная нагота, возбуждали его. Он был бы совсем не прочь заняться любовью с Афродитой прямо здесь, немедленно, но «забетонированная», блин, нога не давала даже повернуться, не то что устраивать водные феерии… Создатели Камасутры явно не предусмотрели участие одного из партнеров с гипсом на ноге!

Когда вода начала остывать, Афродита нагишом выбралась из ванны, сбегала в палату, принесла госпитальный халат и помогла добраться до кровати.

Они ласкали друг друга все откровеннее, забывая обо всем — о войне, о пережитом, об одиночестве и горьких сомнениях. Гроза тем временем ушла за Волгу, небо посетила любопытная луна, подглядывая за молодыми людьми. И когда их страсть достигла высшей точки, Сашка внезапно столкнулся с препятствием, какого не мог даже вообразить: его богиня любви оказалась… девственной!

На своем веку ему пару раз случалось иметь дело с девичьей невинностью, но это было в незапамятные времена, когда был еще курсантом. Все происходило как в тумане и не подразумевало впоследствии никакой ответственности. Но здесь все было иначе: к этой девушке он относился с трепетным уважением, и в его планы не входило обидеть ее или причинить ей боль.

От всего этого Хантер даже вспотел и почувствовал себя окончательно сбитым с толку. Впрочем, и отступить уже не мог без ущерба для мужского самолюбия, и в конце концов он успешно справился с задачей пионера. Утомленные и счастливые, влюбленные уснули, когда за окном уже серело, а влажная предутренняя дымка, поднимавшаяся от реки, затянула небо и старушку-луну…

Когда герой-любовник открыл глаза, Афродиты рядом уже не было. Кровать напротив была смята, словно на ней кто-то лежал. Это, надо полагать, должно было просигнализировать няне, которая вот-вот должна была явиться с уборкой, мол, старшая сестра провела ночь именно там. В «генеральской» царили абсолютный порядок и стерильная чистота; ничто не напоминало о вчерашнем застолье и его замечательном продолжении.

Вскоре отворилась дверь, но вместо пожилой санитарки в палату ввалился подполковник медслужбы Седой. Вид имел пасмурный, глаза запали, да и расположение духа оставляло желать лучшего.

— Привет, старлей! — сумрачно обронил он, приближаясь, чтобы пожать руку Сашке. — А где Галина?

Подполковник так пристально оглядел кровать пациента, словно ожидал, что старшая сестра вот-вот выглянет из-под его одеяла.

— Ей-богу не знаю, — честно признался тот. И, чтобы прекратить всякие расспросы, поинтересовался: — Не желаете пять капель для поправки здоровья, Владимир Иванович?

— Там что, еще осталось? — Слабое подобие улыбки появилось на лице начальника «травмы».

Он без колебаний направился в соседнюю комнату. Хлопнула дверца холодильника. Судя по звукам, донесшимся оттуда, следовало — Седому в самом скором времени «похорошеет».

— Скажи-ка, — зажевывая веточкой петрушки, поинтересовался уже приободрившийся подполковник, — ты об Афгане с Галиной говорил? И что она?

— Сказал все как есть, и Женя Кулик со своей стороны добавил, — ответил Хантер с готовностью. — Да вы и сами слышали ее выступление на конференции.

— Хорошо говорила! — кивнул Седой. — Проникновенно, со слезой. Молодец девочка! Но это, Александр Николаевич, так сказать, увертюра. У меня к тебе целых два дела, и оба не из приятных. Ты как себя сегодня чувствуешь? Готов к бою и походу?

— Не сомневайтесь, Владимир Иванович. Я всякое повидал.

— Ну и правильно, — кивнул Седой, — как говорится, от поцелуя женского — до пули… В общем, дело обстоит следующим образом. Скажи-ка, старлей, сразу: ты в Афгане давал подписку о невыезде в связи с расследованием дела о воинском преступлении?

— Давал, — не без удивления ответил Хантер. — Но не формально. Меня сначала даже допросили, а затем освободили под ответственность командира соединения. Но до соединения я так и не доехал, а вместо этого оказался вот на этой самой кровати. — Он слегка похлопал ладонью рядом с собой, где постель, казалось, еще хранила девичье тепло. — А откуда вы об этом знаете?