Закрытая информация - Сергей Зверев Страница 14

– Закроем дело – себя обезопасим! – горячо убеждал Баранова подполковник, окатывая его тошнотворными волнами густого перегара. – Представь, начнут ворошить делишки Хрунцалова ребята из ФСБ или из Генеральной прокуратуры. Кончики веревочки обязательно нащупают. Потянут – и нас на свет божий извлекут. А у меня и у тебя, Марк, рыла в пуху…

– По самые… – Баранов хлопнул себя по паху.

– Вот и кумекай, кого следует к делу допускать, кого гнать в три шеи. Подбери надежных ребят! – Голос Ветрова приобретал металлический оттенок. – Чтобы язык за зубами умели держать. Стажера я от тебя заберу. Физиономия у него слишком интеллигентная. Пускай попрактикуется в другом отделе.

– Не стоит, Григорий! Я парня обломаю. Нам ведь нужны новые люди, – улыбка искривила губы Баранова. – Инструкции твои я приму к сведению. Человечка нужного подберу. В крайнем случае пущу следствие на самотек. Но и ты обо мне не забывай, Григорий Константинович…

Про себя капитан прибавил: «Настриг „капусты“, тварь, а теперь задергался. Моими руками отмыться от грязи хочет».

– Прирежем довесок к твоей доле. Я, Марк, друзей никогда не обделял! – веско произнес подполковник, похлопав Баранова по плечу.

Высокий, точно колодезный журавль, милицейский старшина, обладатель длиннющих тараканьих усов, вбежал в зал бассейна.

– Товарищ подполковник! Еще одну нашли!

– Кого? – одновременно спросили следователь и подполковник.

– Бабу в номере! – забавно шевеля усами, ответил старшина, снимая шапку, словно отдавая дань уважения еще одной жертве преступления.

Лицо начальника вытянулось, приобретая пепельный оттенок.

– Я гостиничные номера осматривал, – быстро заговорил старшина, – зашел в двадцать первый, а на кровати сверток длинный, около него придурок этот сидит, песни распевает. Увидал меня – и шасть под кровать. Я его за ногу вытащил, двинул в торец, чтобы не дергался, – упоенно докладывал милиционер, не замечая, что Баранова и Ветрова вот-вот хватит кондрашка. – Дебил вырубился. Удар у меня пушечный, враз пяток зубов вылетает… Раскрутил я простыню, а там девка… – он остановился, чтобы офицеры смогли уловить захватывающий ход его решительных действий. – Остывшая уже и вся синяя. Я придурка к кровати наручниками пристегнул. Ребят позвал, пост выставил – и к вам!

Окончания речи усатого старшины ни Баранов, ни Ветров не дослушали. Оба со скоростью борзой, почуявшей зайца, метнулись к двери перехода.

Двадцать первый номер был зарезервирован для Хрунцалова. Никто другой не имел права в нем останавливаться. Апартаменты оформлял модный художник-дизайнер, приглашенный мэром из столицы. О том, сколько комбинат заплатил по счетам, выставленным московским специалистом, облагородившим интерьер номера, знала лишь главная бухгалтерша. Когда любопытные интересовались размерами суммы, у нее тут же подпрыгивало давление.

Допотопные, вечно протекавшие краны сменили сверкающие хромом американские смесители, рычащий унитаз в бурых потеках поменяли на дорогостоящее чудо испанского производства, напоминающее своими аэродинамическими очертаниями летающую тарелку. Специально для подруг Хрунцалова установили биде, на которое ходили поглазеть горничные, не привыкшие к буржуазным причудам.

Естественно, номер напичкали первоклассной бытовой техникой от экспресс-кофеварки до шикарного телевизора с огромным экраном. Окна комнат прикрывали стальные защитные жалюзи, предохраняющие уютное гнездышко Хрунцалова от воров и непрошеных гостей.

Посидеть с Петром Васильевичем в номере, побаловаться настоящим бутылочным пивом «Хайнекен» с горлышком, укутанным красивой золотистой фольгой, да под соленые арахисовые орешки позволялось доверенным лицам.

Номер состоял из двух комнат, ванной, совмещенной с туалетом, небольшой ниши в коридоре, где стояли электроплита и холодильник. Чтобы попасть в спальню, надо было пройти через зал. Плотные гардины плохо пропускали свет. Ветров, бежавший первым, зацепился за край низкого журнального столика, не разглядев его в сумраке. Падение было настолько неожиданным, что Баранов отпрянул назад, инстинктивно запустив руку в карман с пистолетом.

В спальне на широкой кровати среди сбитого в ком белья лежала молодая женщина. Нижняя половина ее тела была накрыта простыней, под голову подложена подушка. Казалось, она безмятежно спит, и только перехлестнутая удавкой шея говорила без слов – разбудить спящую никто уже не сможет.

Тонкая стальная струна петлей обвивала шею жертвы. Уйдя в кожу, она серебристой ртутной полоской проглядывала из багрового шрама, страшным ожерельем опоясывающего шею задушенной женщины.

Рядом, прикованный к дужке кровати наручниками, раскачиваясь всем туловищем, словно посаженный на цепь медведь, сидел Юрчик. Его разбитые губы выдували кровавые пузыри. Измусоленные штаны убогого были подозрительно влажными, а желтоватая лужа на светлом ковровом покрытии была весьма красноречива.

Ветров опознал убитую:

– Марина… Рогожина… Кошмар! – Он судорожно сглотнул, опустившись без сил на кровать, ставшую ложем смерти.

– Кто она? – тихо спросил Баранов.

По реакции подполковника он понял: убитая не просто «ночная бабочка», купленная для развлечений.

– Какая теперь разница? – тусклым голосом ответил Ветров.

– И все-таки, Григорий Константинович. Может, зацепимся за что-либо?

Подполковник нервно тряхнул головой.

«А у тебя, командир, печенка барахлит, – подумал Баранов. – Морда желто-серая, точно у замерзшего китайца».

– Рогожина была партнером Петра Васильевича, – гробовым голосом произнес Ветров, не сводя глаз с убитой.

– В смысле… – Капитан сделал неприличное движение бедрами.

– Деловым партнером! В первую очередь деловым. Уж затем подругой! Она заведовала отделом института… – продолжал Ветров, надвигаясь на капитана. – Усек?

Баранов отрицательно мотнул головой.

– Через Марину прокручивался товар… – Грудь подполковника уперлась в физиономию капитана, не вышедшего ростом.

– Извини, Григорий! – примирительно сказал капитан. – Я же не знал. Так, видел Рогожину в обществе Петра Васильевича. Вы же меня в подробности не посвящали. Я у вас на подхвате. – Последние слова таили скрытую обиду. – Она замужем?

– Разведенная! – Ветров опять уставился на убитую женщину. Стальная нить удавки приковывала его взгляд. – Муж – обыкновенный лох. Работал школьным учителем, потом подался в коммерцию и пролетел. Еле с долгами рассчитался… А Марина – женщина шикарная… – Он помолчал. – Была… Хваткая личность! Любому мужику фору давала. Голова шурупила, как компьютер. И тело у нее божественное… – Он глубоко вздохнул. – Вчера на празднике все самцы на нее заглядывались.

Излияния шефа поднадоели Баранову. Он не был сентиментальным и трупов видел предостаточно. Мертвецы – предмет неодушевленный, иногда дурно пахнущий, иногда уродливый, представляющий сугубо профессиональный интерес.