Спецназ обиды не прощает - Евгений Костюченко

Октябрь 1987, Афганистан.

Возвращаясь в отряд из отпуска, капитан Герман Клейн торопился, чтобы прибыть на базу именно в субботу. После обычных забот парково-технического дня спецназовцев ожидала баня, и среди традиционных гостинцев Клейна были два березовых веника, плюс ленинградская водка. Встреча отпускника должна была превратиться в запоминающееся событие.

Но эта суббота всем запомнилась не только баней.

В штабе Клейна встретила напряженная тишина.

— Ты очень кстати, — сказал комбат. — Первая рота ведет бой. С восьми ноль-ноль нет связи. Принимай бронегруппу, будь в готовности. Как только уточним место, получишь приказ на выход.

— Какой район?

— Лучше не придумаешь. Кишлак Агай.

У Клейна заныла поясница. В зоне этого кишлака он как раз перед отпуском подорвался на фугасе. Тогда им повезло, но снова испытывать судьбу не хотелось.

— Да ты не грусти, — сказал комбат. — Кишлак трогать не придется. Подставишь Ковальскому броню, и домой. Вторым офицером пойдет Сайфулин. А пехота тебе еще и танк даст напрокат.

Колонна выдвинулась через час. Пока собирались, да пока тащились по разбитой дороге, нашпигованной минами, Ромка Сайфулин ввел Клейна в курс дела. А дело складывалось не слишком удачно.

Накануне рота капитана Ковальского отправилась на свободную охоту. Строго говоря, поиск был не совсем свободным, потому что кое-какая информация у Ковальского имелась. По данным афганской контрразведки, в зону ответственности батальона направлялся караван. Он двигался по пустыне, минуя дороги и тропы, поэтому невозможно было предугадать его маршрут, чтобы выставить засаду. Но караван этот имел какую-то особую ценность, и командование предложило использовать летучую группу для перехвата.

Вчера, ближе к вечеру, первая рота покинула базу на обычных крытых грузовиках и до наступления темноты добралась до блокпоста мотострелков. Там начались превращения, уже незаметные глазу мирных афганских тружеников, которые внимательно отслеживали каждое перемещение спецназа. Из грузовиков по доскам выкатили три пикапа. Эти «тойоты» еще хранили на своих бортах следы спецназовских пуль, но продолжали исправно служить своим новым хозяевам. Бойцы переоделись в домотканые рубахи и широкие штаны. Чалма, пуштунская шапочка или черный берет пакистанского пограничника — такие неуставные головные уборы были надеты вместо армейских панам. Ребятам не хватало только растительности на молодых лицах, чтобы добиться полного сходства с моджахедами. Но Ковальский рассчитывал, и не без оснований, что эта деталь может быть обнаружена с такого расстояния, на котором она уже не будет иметь значения. Издалека его маскарадная группа легко могла сойти за моджахедов и не вызывала подозрений у охраны каравана. А спецназовцы и не собирались сближаться с противником больше, чем позволяет прицельная дальность автомата Калашникова. Главное — обнаружить духов и первыми открыть огонь. Если караван окажется большим — навязать бой, задержать на месте до рассвета и навести на него авиацию. А прикрывали группу, держась на удалении в два-три километра, два «Урала», под тентами которых стояли зенитные пулеметы.

Такие выходы иногда приносили хорошие трофеи, хотя гораздо чаще оказывались безрезультатными. На этот раз Ковальский был против операции. По плану командования он должен был перехватить колонну на достаточном удалении от населенных пунктов. Но для результативного поиска надо знать хотя бы две точки — откуда идет караван и куда он должен прийти. У Ковальского была только половина нужной информация: моджахеды будут разгружаться в кишлаке Агай. Ясно, что там его и надо ждать. Но в этом кишлаке базировалась крупная банда, и она обязательно выдвинется на подмогу, как только спецназ вступит в бой с караваном. Ковальский был против «маскарадной» операции и предлагал иные варианты, но командование настояло на перехвате.

— А получилось, что перехватили наших, — заключил Сайфулин. — Кот успел передать, что его окружают. Сказал, что «вертушки» высылать бесполезно, вызвал броню. К нему направили «грачей», они обработали зеленку вокруг кишлака. Одного подбили «стингером», чудом дотянул. У духов безоткатки, РПГ и ДШК. Серьезная компания.

— Думаешь, наших там ждали? — спросил Клейн.

— А ты еще сомневаешься?

Капитан Клейн посмотрел на часы. Связь оборвалась в восемь. Значит, бой начался на рассвете. А сейчас уже четырнадцать тридцать. Держись, Кот, держись…

Колонна остановилась у блокпоста. Командир заставы сам подбежал к головному БТРу.

— Что так долго? Ваши за горкой с рассвета долбятся, а сейчас что-то затихли.

— Обедают, — спокойно сказал Клейн. — Танк даешь?

— Бери, не жалко. Только верни, не забудь. И чтоб ни царапинки! — Он добавил вполголоса: — Дембелей даю. Не сгуби ребят. Не гоняй зря.

— Понял. Постараюсь.

Застава осталась позади, моментально скрывшись за стеной пыли. «Не гоняй зря, — мысленно повторил Клейн. — Думает, что с нашими кончено, и мы едем собирать мертвых. Плохо ты знаешь Ковальского, пехота». Он был уверен, что ребята еще держатся. Как бы их там ни обложили, первая рота есть первая рота. В спецназ попадали отборные солдаты, а уж Коту доставались лучшие из отборных. Они знают, что помощь идет. Они понимают, что надо продержаться. Они продержатся.

Так он пытался подбодрить себя, нетерпеливо вглядываясь вперед. Наконец, колонна вышла в точку, указанную комбатом. Клейн прихватил двоих бойцов и полез на скалу, чтобы осмотреться с высоты.

Вот он, кишлак. Дувалы, глинобитные стены, плоские крыши. Все утопает в зелени. На голых холмах какие-то постройки. Клейн поднял бинокль, и сердце его застучало сильнее. Он увидел опрокинутый пикап рядом с одиноким домиком на вершине холма. Возле «тойоты» — два неподвижных тела.

Где остальные?

Он перевел взгляд к линии гор и увидел под скалой два «Урала». Наши. Немного дальше на дороге виднелись дымящиеся останки автобуса, а вокруг — пестрая мозаика перебитых духов. Десятка четыре, не меньше. «Ехали на подмогу к своим, — понял Клейн, — и попали под огонь группы прикрытия. Подкрепление до банды не дошло, поэтому в кишлаке так тихо. Кот, наверно, засел на окраине. Выйти не может. Но и у духов, наверно, сил не осталось штурмовать его. Комбат прав: я очень вовремя».

Через полчаса его колонна добралась до скальной стены, под защитой которой стояли «Уралы». Командир группы прикрытия Степан Зубов выпрыгнул из кузова на землю и шагнул навстречу, разводя руками.

— Гера, ты откуда? Ты же в отпуске, — сказал он так удивленно, будто встретил приятеля на Невском. — Тебе еще двое суток отдыхать.