Ледяное озеро - Джон Фарроу

Воскресенье, 13 февраля 1999 г.

Уютно устроившись в домике для подледной рыбалки на озере Двух Гор, раскинувшемся к северо-западу от Монреаля, сержант-детектив Эмиль Санк-Марс смотрел сквозь покрытое ледяными узорами оконное стекло на подгоняемый попутным ветром красный снегоход, летевший по глади замерзшего озера с востока и разворачивавшийся вдоль широкой береговой полосы. Водителя обнимал за талию ребенок. Оба они, скорее всего, направлялись к тем самым домикам для рыбаков, в одном из которых он ждал незнакомку.

Рыча движком, снегоход веером разбрасывал в стороны пушистый снег.

Подкатив к стоявшим на льду домикам, машина снизила скорость и поехала между ними, аккуратно объезжая выброшенные после Рождества сосновые ветки. Снегоходом управляла женщина, теперь под обтягивающим комбинезоном можно было различить контуры ее тела. И его сюда тоже вызвала женщина. Санк-Марс следил взглядом за лихой наездницей, но она подъехала не к его домику, а остановилась около оранжевой хибарки, где ее дочка тут же спрыгнула с заднего сиденья на лед. Ребенок уже успел отбежать в сторону шагов на десять, когда мать сказала девочке вернуться. Та застыла на месте. Ухватившись за шлем, девочка стащила его с головы, тряхнула каштановыми кудряшками и стала уворачиваться, пока ее мать, не обращая внимания на мороз, голыми руками натягивала ей на голову капюшон и завязывала бантик под раскрасневшимся детским подбородком. Когда процедура наконец завершилась, семилетняя озорница со всех ног понеслась к ближайшему домику и постучала в дверь.

Женщина выключила двигатель, взяла связку ключей, выбрала тот, который был ей нужен, и открыла висячий замок на двери своего домика. Эмиль Санк-Марс снова сосредоточился на ловле рыбы.

* * *

Войдя в хижину, женщина бросила оба шлема — свой и ребенка — на койку, потом повесила на веревку перчатки. Она расстегнула до пояса комбинезон, вытащила руки из рукавов, и его верхняя часть отвалилась ей за спину, как вторая кожа, не до конца содранная с тела. После этого женщина сняла с печки ведерко с рыбешками для наживки, поставила его на пол и стала разводить огонь.

В чугунной печурке она подожгла газету, щепки и небольшие поленья.

От печки повеяло теплом.

Женщина смотрела сквозь окно на белое зимнее пустынное озеро, на льду которого кое-где виднелись снегоходы и поблескивающие на солнце цветные треугольники парусов любителей с ветерком прокатиться по ледяной глади. Ей было где-то за тридцать, она явно не принадлежала к числу женщин, имеющих обыкновение краситься перед дневными прогулками за город. Ее низкий покатый лоб, очертания скул и форма носа, казалось, предполагали крепкое телосложение, что помимо бремени материнства, должно быть, делало ее привычной к тяжелому труду. Светло-каштановые остриженные волосы прядями спускались на затылок.

Хижина была маленькой и убогой. Ее сколотили из набитых на доски фанерных щитов, окна и двери приволокли сюда, наверное, с какой-то стройки, но здесь было все самое необходимое для жизни — ночной горшок, умывальник, печка, позволявшая что-то приготовить и обогреть домик, матрас, на котором можно было расслабиться и немного отдохнуть. Как и другие стоявшие неподалеку хибарки, хижина была выкрашена остатками кем-то выброшенной краски. Большинство домиков здесь сдавались на день или на выходные, но она сняла себе домик на весь сезон, поэтому у нее тут были вилки с ложками, кастрюли, всякий подручный инструмент, кое-что из одежды, одеяла, игрушки для девочки и, конечно, рыболовные снасти.

Чтобы чем-то заняться, женщина разбила наледь в ведерке для мелкой рыбешки и на холоде насадила наживку на крючок. Потом сдвинула доски, прикрывавшие прорубь. Она была здесь вчера вечером, поэтому прорубь еще не успела сильно заледенеть, и женщина без особого труда пробила лед сначала по окружности, а потом привычными ударами расколола крупные льдины. В царившей полумгле было трудно разглядеть поверхность открывшейся проруби. Глаза женщины еще не привыкли к полумраку хижины, и прорубь виделась ей черным провалом в полу. Но когда она попыталась загнать отколотые в проруби куски льда под ледяную толщу, покрывавшую озеро, ей это почему-то не удалось — что-то мешало, как будто прорубь была забита какими-то всплывшими на поверхность отбросами. Тогда она опустилась на колени, стала вынимать расколотые льдины из воды и класть их на лед под полом хижины.

Ухватившись за последний кусок льда, она не смогла его вытащить — лед замерз на спутанных волосах.

Волосы принадлежали голове, плававшей в проруби лицом вниз.

Позже она не могла объяснить, почему это сделала, почему решила ее вытащить, как будто была уверена, что голова не связана с телом. И только когда до нее это дошло, она несколько раз быстро и глубоко вдохнула, а потом стала громко, пронзительно и прерывисто кричать.

* * *

Эмиль Санк-Марс глубоко задумался, глядя на малюсенькие, блестевшие бриллиантиками кристаллики, образовавшиеся в верхней части лески его удочки. Все утро напролет он не обращал никакого внимания на напарника — детектива Билла Мэтерза, часто вместо этого поглядывая вверх, туда, где облеплявшие леску льдинки постепенно таяли в чадящем тепле, исходившем от печки. Ему было достаточно чуть дернуть рукой, чтобы они каплями срывались вниз.

Оба городских полицейских, из которых первый был значительно старше второго, почти все утро просидели в домике на льду, согнувшись над выпиленной в толще льда прорубью, в край которой упирались их ботинки. В небольшой чугунной печке потрескивали горящие поленья, согревая хижину изнутри. Вдоль одной ее стенки стояла койка, достаточно длинная, чтобы на ней мог растянуться такой высокий мужчина, как Санк-Марс. У другой стены, ближе к которой сидел Билл Мэтерз, стоял топчан, укороченный ровно настолько, насколько было надо, чтобы распахнуть дверь. Из того места, где соединялись два патрубка печной трубы, просачивалась тоненькая струйка дыма, и каждые десять минут тот или другой мужчина вставал с места и распахивал входную дверь, чтобы проветрить помещение. Врывавшийся в дверной проем свежий морозный воздух постоянно мешал им как следует согреться.

Мэтерз сидел, ссутулив плечи, как будто продрог до костей. Он понятия не имел о том, что их сюда занесло. Санк-Марс ничего ему не говорил, а детектив ни за что бы ему не поверил, если б тот сказал, что они приехали на озеро лишь ради сомнительного удовольствия поудить рыбку. Это занятие не особенно влекло его даже в теплое время года, а насаживать наживку на крючок в зимнюю стужу, когда северо-западный ветер на скорости в двадцать узлов с воем бьется в фанерные стенки их шаткой хибары, стоящей на льду замерзшего озера, и, кажется, вот-вот разнесет в клочья и ее, и их самих вместе с ней, все это виделось ему теперь как бессмысленная глупость, что-то вроде каторжных работ. Он долго ждал, когда напарник все ему выложит начистоту, но терпение его понемногу иссякало.