Живой щит [= Гарпун для Акулы] - Сергей Зверев

Я не жалею мертвецов, я готов скорее им завидовать… Мне приходится жить в такое время, когда вокруг нас хоть отбавляй примеров невероятной жестокости… В старинных летописях мы не найдем рассказов о более странных вещах, чем те, что творятся у нас каждодневно.

Мишель Монтень, «Опыты»

Столб света вертикальной линией рассекал мрак. Он струился из приоткрытого люка вентиляционной системы, расположенного на самой верхотуре трюма гигантского сухогруза. Внутри огромного, словно «Титаник», судна качка почти не ощущалась, хотя море в преддверии надвигающегося шторма было неспокойным. Лишь тонкая серебристая нить проволоки, протянутая от брезентового кокона на дне трюма к проему люка, вибрировала, словно струна. Нить искрилась в лучах предзакатного солнца, пронзающих фиолетовую темноту недр сухогруза.

– Святой! Антенна готова! Передавай координаты…

Раскатистое эхо многократно повторяло фразы, слетавшие откуда-то сверху.

Высокий темноволосый мужчина замер в напряженной позе у брезентового кокона. Подняв голову, он откинул со лба слипшиеся от крови волосы и посмотрел на квадрат света, похожий на фантастическую дверь в иные, лучшие миры. Глубоко вдохнув, он отогнул край брезентового полотнища, которым был заботливо укутан груз. Правая ладонь мужчины сжимала стальную жилу провода, а левая, скользя по округлому металлическому боку груза, искала рукоять, открывавшую доступ внутрь разукрашенного камуфляжной краской аппарата. Маскировочные разводы четко просматривались в колеблющемся круге света.

Клацнула защелка. Не выпуская из рук провода, мужчина, втянув голову в плечи, нырнул в узкую щель. Темнота не была для него помехой. Оказавшись позади нагромождения устройств и приборов, он позволил себе секунду отдышаться, вытянувшись в кресле, а затем, навалившись грудью на штурвал, подался вперед. Движения мужчины были расчетливы и скупы. Найдя нужное устройство, он чиркнул зажигалкой, ослабил зажим клеммы, вставил и закрепил конец провода. Проделав эти манипуляции, темноволосый включил несколько тумблеров. Разноцветные блики от вспыхнувших лампочек заплясали по кабине. Восхищенно присвистнув, мужчина потушил ставшую ненужной зажигалку.

– Получилось, Колюня!

Выглянув наружу, он увидел спускающегося по отвесной стене трюма друга. Тот, не глядя вниз, осторожно ступал по железным скобам, приваренным к стальной поверхности.

– Серегин, спускайся быстрее! У меня полный порядок! – не скрывая радости, поторопил приятеля темноволосый.

Оглянувшись, спускающийся так же зычно ответил:

– Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь! Передавай координаты этого долбаного корыта! Хватит тянуть резину…

Внезапно он осекся, что-то увидав в чернильном мраке трюма. Застыв на свету, верхолаз вытянул руку. Удлиненная пистолетом ладонь казалась неестественно большой, а полыхнувший огонек выстрела походил на расцветший и мгновенно увядший багровый цветок. Выстрел ударил по барабанным перепонкам громовым грохотом.

И в тот же миг к человеку, распластанному на стене, потянулись рубиновые щупальца лучей лазерных целеуказателей. Они впивались в него, оплетали, точно черви, выискивающие уязвимое место. Беззащитный человек, зависший на железных скобах, был обречен. Выстрелы, направленные в него, слились в протяжную канонаду, усиленную визгом отлетающих от металла рикошетом пуль.

Не докончивший спуска верхолаз покачнулся, теряя опору. Раскинув крестом руки, он обрушился вниз, на стальные плиты, выстилавшие пол трюма. Человек падал картинно красиво, то появляясь в освещенном пространстве, то исчезая в фиолетовой вуали сумрака. В него не переставали стрелять, ведя бешеную пальбу влет по уже мертвому, разорванному свинцом телу.

Святой не видел из своего укрытия момента падения. Гулкий шлепок, перекрывший гром выстрелов, заставил его вздрогнуть, но начатого дела он не прервал. Поднеся к бескровным, искаженным яростью губам микрофон передающего устройства, он четким голосом надиктовывал цифры широты и долготы – точные координаты корабля, стремившегося затеряться в просторах Мирового океана. Следя за дисплеем, зеленоватой полоской выдававшим сведения о частоте, на которой работал передатчик, он молился только об одном – быть услышанным!

Преобразованный в электронные сигналы голос невидимой волной несся по натянутой проволоке, как по спасительной тропинке, из железной западни и, покидая импровизированную антенну, продолжал свой путь в поднебесье.

– Груз на «Соколе», координаты… – спрессовывая буквы и цифры, без пауз диктовал темноволосый.

Убийцы, окрыленные удачей, шли напролом, не скрываясь. Яркие кругляши фонариков светились в темноте, словно глаза гигантских крыс, вдруг повыползавших изо всех щелей. Зычный бас командовал этой сворой:

– Проволоку перебейте, идиоты! Это же антенна! Козлы, быстрее, он же координаты передает, засвечивает нас!

Повинуясь приказу, крысиная стая, кружившая вокруг брезентового кокона, шарахнула из всех стволов по тонкой серебристой нити. Тренькнув, проволока оборвалась, точно тетива сломанного лука. Но где-то в бездне космоса, холодной и черной пустоте, спутник связи с развернутыми лепестками-антеннами уже принял сигнал. Получив сообщение, космический скиталец, зависший на орбите, обработал информацию и передал точно по назначению в заснеженную, тонувшую в сугробах Москву…

– Все, ребятки, партия сыграна! – процедил Святой, выбираясь из взятого в кольцо укрытия. Он передернул затвор семизарядного пистолета, в обойме которого оставалось четыре патрона.

Теперь он действовал как человек, которому некуда больше спешить. Чуть припадая на левую ногу, он перебрался к штабелю длинных, похожих на гробы ящиков, высокой пирамидой поднимавшихся рядом с коконом. Примостившись в углу, он наблюдал за передвижениями противников. Один из нападавших, коротышка с азиатской внешностью, вступил в полосу света. Раскосые глаза азиата хищно щурились. Держа короткоствольный автомат на изготовку, он продвигался к ящикам, выпрямившись в полный рост. Чрезмерная самоуверенность стоила ему дорого. Охотник сам стал жертвой.

Пуля, пущенная темноволосым, вошла точно в переносицу. Узенькие прорези глаз нападавшего разошлись до противоестественной широты, а из глотки вырвался пронзительный вопль. Грохнувшись на спину, он перекатился на бок, выбивая конвульсивно дергающимися ногами, обутыми в белые кроссовки, предсмертную чечетку.

Вскоре к нему присоединились еще трое. Верзилу с трехдневной щетиной темноволосый достал выстрелом в живот. Рычащий по-звериному битюг сидел, раскорячив ноги. Он то включал, то выключал фонарик, обозревая слизистый комок вывалившихся внутренностей, судорожно запихивая окровавленной пятерней кишки в разорванную пулей брюшную полость.

Пистолет девятого калибра был в руках темноволосого оружием, не знающим пощады. Знакомство с ним заканчивалось для нападавших смертью. Еще двое с расколотыми, точно грецкие орехи, черепными коробками улеглись на холодные плиты трюма.